Век Зальцбургского фестиваля. Вадим Журавлев

программой тематически). Мортье использовал не только традиционные театральные залы Зальцбурга, но и максимально возможное количество открытых площадок, и особая театральность Зальцбурга наконец нашла свое реальное воплощение.

      Благодаря этому фестиваль стал более демократичным, фестивальная публика помолодела. В видении Мортье художественного развития Зальцбургского фестиваля огромную роль сыграл актуальный для Европы 90-х годов диалог различных культур, эстетических подходов и воззрений. Первые фестивальные программы продемонстрировали желание интенданта сохранить всю широту поисков, свойственных современному театру. Мортье трактовал взаимодействие между режиссерами разных школ и традиций, которое, с одной стороны, демонстрировало острый конфликт, но с другой – вполне соответствовало заявленной программе: обогащение фестивальной традиции за счет произведений композиторов разных национальных школ, за счет режиссеров, представляющих зачастую полярные подходы к интерпретации оперных произведений.

      После Мортье

      31 августа 2001 года в Зальцбурге давали «Летучую мышь» Штрауса, одну из важнейших для австрийской культуры опер-оперетт. Это был последний день эры Мортье. Человека, на протяжении двух пятилетних контрактных сроков определявшего судьбу главного фестиваля Европы и превратившего так или иначе город Моцарта в своеобразное художественное чистилище для всех мыслящих европейцев. Реализовавшего возможность обращения к зрителям, одни из которых горячо приветствовали его реформы, а другие столь же горячо отрицали. За неделю до этого Мортье прочел свой прощальный доклад, который начинался словами: «Этому моему последнему докладу в Зальцбурге я бы дал подзаголовок „С широко закрытыми глазами“. Вы понимаете, что я имею в виду последний фильм Стэнли Кубрика. Большей частью критиков и некоторой частью публики фильм был отвергнут. Основанием для подобной реакции послужило утверждение, будто формально и технически фильм не достигает высоты предыдущих фильмов мастера… Я говорю об этом потому, что постановку „Летучей мыши“ отвергают как бы не на основании идеологического протеста, но прикрываясь рассуждениями о „некачественности“. И я вижу, что эти люди просто воспринимают определенную ситуацию „с широко закрытыми глазами“, что общество не хочет воспринимать некоторые аспекты своего собственного существования».

      Жерар Мортье все минувшие десять лет заставлял практиков театра и внимавших им зрителей отвечать на сложные вопросы: что такое настоящее искусство и каким образом оно находит форму, адекватную человеческому существованию. Даже в широком театральном контексте, характерном для Зальцбурга этих лет и сфокусировавшем все наиболее значимые направления в европейском театре, Мортье не всегда удавалось находить на них ответ, что и заставляло многих зрителей относиться к фестивалю