Быть гением. Зарина Асфари

взгляните. Лаура бесстыдно позирует, демонстрирует упругие бёдра и змеиную линию талии. О, а вот Магда. Она свернулась кренделёчком и спит, её сорочка задралась до груди и будто нарочно зовёт меня бросить работу и впиться в её естество губами. А это Лея. Как видите, она молится. Чулки сползли до колен. Она ещё не успела одеться после того, как мы с ней… А здесь у нас Амелия. Вы бы видели эту чертовку! Она дразнит меня, проскальзывает в своё лоно пальчиками и будто бы не обращает на меня никакого внимания… Когда я войду в неё, она будет уже дурманяще влажной. Понимаете? Она якобы делает приятно себе и не думает ни о чём другом, но на самом деле это всё для меня, это всё с мыслью обо мне, о том, что спустя мгновенье я буду уже в…

      Кхм, простите. Я увлёкся. Мы создаём красоту в уродливое время, доктор. Мы пробуждаем эту красоту. Обнажаем её. Ну да кому я рассказываю! Вы лучше меня знаете, что венское общество насквозь двулично и фальшиво. Все поголовно изменяют жёнам, но тайком. Женщины играют роль благовоспитанных куколок. Сыграть на фортепиано? – Пожалуйста! Прочитать стихи? – Всегда готова! Секс? – Ой, даже слова такого не знаю! Чувственность предназначается только для мужа, только тогда, когда он этого хочет, так, как он этого хочет…

      Мы с вами открыли ящик Пандоры, доктор. Вы пишете о женской чувственности, исследуете её, возвращаете её женщинам как их законную собственность. Её давным-давно украли и присвоили мужчины – мужчинам, стало быть, и возвращать.

      А я? – Я проявляю эту чувственность. Напоминаю своей сегодняшней возлюбленной о её подлинной природе. Она царица, она богиня… Каждая, каждая моя девочка! И они вспоминают, да, они раскрываются, сбрасывают с себя одежду, оставляют на моих пальцах свой сладковатый запах и смотрят мне прямо в глаза. Полуоткрытые губы, звериное бесстыдство, тонкие запястья в изящном изломе. Не важно, сколько им лет. Не важно, есть ли обручальное кольцо на пальце. Я ведь совсем не хочу надругаться над их доверчивостью. Я хочу подарить им их же телесность. Показать им, насколько они прекрасны… Как желанны… Как свободны любить, хотеть, быть самими собой, в конце концов!

      Именно поэтому я пишу их обнажёнными. Даже для парадных портретов. Я потом их одеваю красками, сочиняю для них платья, закрываю их от хищных мужских взглядов так, что видны только руки и лицо. Но даже под этими золотыми орнаментами, под любым слоем краски чувствуется живое, обнажённое, совершенное женское тело.

      Они все его видят, доктор. Их это возмущает! Ведь с такой женщиной надо договариваться! У неё, чёрт возьми, есть мнение! Она может быть выше вас. Она может доминировать. Она может смотреть на вас чувственно, но холодно. Она может сочиться желанием, но не к вам. Она вообще может отказаться от корсетов, надеть свободное платье, под которым отчётливо угадываются напряжённые соски, – и всё это очень даже может быть не для вас, а потому, что ей так хочется, ей так удобно!

      Что тут у вас? А, этот набросок… Не знаю, как он вообще сюда затесался. Ему уже больше года. Это моя прелюдия к «Влюблённости»… Да, вы правы, это я, а в моих объятиях – нежная Эмилия.