Токсичный роман. Хезер Димитриос

с друзьями, одежда, билеты в кино, свободный вечер – все это чего-то стоит. Стоит ли веселье вечером в пятницу целых выходных работы по дому или сидения с ребенком? Помню, как однажды Лис пыталась объяснить, что это ненормально и что родители делают приятное детям, потому что хотят этого, потому что любят их. Нет никаких «ты мне должна», никаких «а мне что с этого?». Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

      Я вырываю сорняки, солнце обжигает спину. Сейчас ненормально тепло, хотя мы привыкли к дикой жаре в этой части Калифорнии: тридцать два градуса, хотя на дворе март. Денег мало, так что внутри не намного лучше. В такие дни мама включает кондиционер только ночью. Слишком дорого держать его включенным весь день. Я делаю перерыв и смотрю на небо – то же самое небо, что и над Парижем. Я на минуту притворяюсь, что я там, иду вдоль Сены. На мне шикарная юбка и блузка, и… Я несу корзинку для пикников с багетом, сыром и вином. И конечно же, я держу за руку бойфренда (Жака? Пьера?). Или, может, я уже в Нью-Йорке иду вдоль Пятой авеню, держа за руку тебя…

      Мама открывает дверь и кричит мне, чтобы я была внимательной: Сэм ползет слишком высоко по лесенке. Каждые несколько минут мне приходится оттаскивать Сэма то от одного, то от другого: шланг, садовые инструменты, гриль. Я никогда не закончу. Проверяю время на телефоне: 16:15. Моя смена начинается в пять. Я быстро набираю Бет, и моя вечно занятая сестра берет трубку с первого звонка.

      – Привет, сестренка, – говорит она, и я начинаю плакать.

      – А-а, – тихо говорит она, – что они сделали в этот раз?

      Я рассказываю ей, что иду по тонкому льду, как я боюсь, что мама и Великан не разрешат мне поехать в Интерлокен. Я рассказываю о тебе, об уборке сорняков на заднем дворе и том, как я вымотана.

      – Почему ей нужно все усложнять? – говорю я.

      – Потому что… Ей тоже сложно. С Роем. Ты же знаешь? – говорит Бет. – Думаю, мама не понимает, как себя ведет.

      У Бет появился некий голос разума с тех пор, как она уехала в колледж. Словно расстояние позволяет ей видеть то, что происходит дома, яснее. Не знаю, что чувствую по этому поводу. Не думаю, что нормально спускать все маме с рук. Мне нравилось, когда мы были вместе в гуще событий, как боевые товарищи.

      – Ты там наслаждаешься жизнью? – спрашиваю ее.

      Даже если она только в Лос-Анджелесе, кажется, что она за миллионы миль отсюда. Мне хочется сплетен посреди жарких ночей, когда нам не удавалось уснуть, потому что единственный доступный воздух – это горячий, пахнущий навозом ветерок, просачивающийся сквозь открытое окно. Я хочу мыть посуду бок о бок. Я хочу снова переходить от слез к смеху так быстро, что животы сводит.

      – Да, – говорит она, – и ты будешь. Еще один год. Нос вверх, хорошо?

      – Хорошо.

      Закончив, я бегу на кухню, готовлю салат и накрываю на стол. Бросаю взгляд на часы на печке: 16:40. Я очень надеюсь, что мама не заставит меня идти пешком. Пара миль – я никогда не успею вовремя.

      Я спешу в свою комнату и надеваю белую рубашку и черную юбку, униформу девушек из «Медового