Ангел Спартака. Андрей Валентинов

что до поэзии… Я уже тебе говорил, Папия: нет у нас, римлян, поэзии. Невий с его архаикой, которую сейчас смешно читать, Гай Луцилий – и все. Поэтому мы с другом моим Титом Лукрецием Каром…

Антифон

      Его голос слышу до сих пор – красивый, мягкий. Лукреций Кар и Марк Туллий, друзья Гая, очень любили его стихи. Марк Туллий все повторял: «Слова, слова! Откуда Гай берет слова?»

      С Марком Туллием Цицероном мы враги. Навечно! Я не простила, даже узнав, как страшно убивали его озверевшие легионеры Антония.

      – Учитель! – спросила я однажды. – Сколько раз прощать врагу моему, согрешающему против меня? Не до семи ли раз?

      – Не говорю тебе: до семи раз, – покачал головой Он, – но до седмижды семидесяти.

      – Четыре девяносто раз? – поразилась я.

      – Да! Но на четыреста девяносто первый – сокруши кости его, разметай прах по ветру – и перебей его род до седьмого колена!

* * *

      Жабу уберите, жабу!!!

      Умереть бы. Или уже умерла? Если умерла, зачем жабу в живот засунули? Больно!

      – Папия, Папия, что с тобой?

      – Госпожа Папия, да простит мне твой гений, встать бы тебе.

      Жабу, жабу зачем, ненавижу жаб! В животе жаба, в горле жаба, булькает… Или это я булькаю?

      – Папия, сейчас я лекаря…

      – Остынь, господин Фламиний. Лекаря! Еще скажи, фармакопола драного! Эх, отпустили девчонку одну!..

      Гай с Аяксом рядом, но я их не вижу, все из-за жабы, из-за трех жаб, дюжины, двух дюжин…

      – Ты вот чего, мой господин! Беги-ка в лавку соседнюю да вели «утреннего нектара» горшок принести. Полный! Видал, как наразбавлялась!.. Ей пора завтрак сюда волочь, того и гляди удивятся, чего о хозяйке позабыла.

      Ничего, Аякс, ничего, сейчас открою глаза, встану, сойду вниз, потребую горячей воды и завтрак для сиятельной, пропади она пропадом, Фабии Фистулы. Со мной все в порядке, все помню, только не понимаю, откуда жабы, я не глотала никаких жаб…

      Не глотала. Но лучше бы проглотила.

* * *

      В школу Батиата одной идти было нельзя, не поймут – и не оценят. На свободную трапезу перед завтрашним боем пожаловать изволит не кто-нибудь – сама светлейшая Фабия, гость Капуи! Первый мой (и ее!) выход в люди. К гладиаторам – потому что там римских глаз меньше, если ошибусь в чем, не беда. Нравы простые, извинят.

      И еще одна причина имелась.

      Одной идти было нельзя, но ни Аякса, ни Гая я решила не брать. Аякс на виду слишком, знают его все, значит, и мною не в меру заинтересуются. А вот поэта взять стоило, да удержало что-то. Шла я туда не для бесед о Невии и Луцилии.

      – Простые там порядки, госпожа Папия, верно. Простые – но твердые. Кто поит-кормит, тот и хозяин. Угощает, конечно, устроитель игр, но и гости стараться должны.

      Решилось все быстро. Вино и снедь Аякса купить попросила, все равно ему лучше знать, что и как. В помощь себе парня наняла, крепкого и с дубиной. Не из гладиаторов, чтобы вопросов меньше. А слушок по школе заранее пущен был: мол, есть такая сиятельная из Рима, гладиаторов любит и в гости придет. И здесь без одноглазого не обошлось.

      – И еще, госпожа Папия.