Бажен. Валерий Цуркан

с Баженом в серёдке, Шемяка и Стоян по краям – шли, будто по волнам плыли. Они прижались к краешку площади, нашли, где заморить червячка. Вошли в низкий домишко-харчевню, сели за грязный стол.

      – Ты что медведю сделал, что тот сорвался? – спросил Булат, зачерпывая горячую кашу из глиняной плошки.

      – Н-ничего! – Бажен замотал головой.

      – А, так вот что случилось? – сказал Шемяка и пристально посмотрел на мальчишку. – А я не сразу и сообразил. Значит, мальчишка ещё и не то могёт?

      Стоян ухмыльнулся:

      – Ага, мишку раззадорил?

      – Я ничего не делал! – повторил Бажен. – Это чудо-юдо сам на меня бросился.

      – Делал, – ласково сказал Булат. – Делал. Ты мишку разозлил. Или напугал.

      – Ну да, напугал, – усомнился в словах старика Бажен. – А чего тогда кинулся на меня, чудо он юдо?

      – Звери бросаются в битву в двух случаях. Когда чувствуют страх или когда сами боятся. Так о чём ты думал, когда смотрел на ведмедя?

      Мальчик пожал плечами:

      – Вспомнил батю.

      – А батю медведь порвал? И ты мстишь каждому медолюбу?

      – Да. Но уже не хочу вроде бы. Вчера мы со Всемилом мишку завалили на пару. – Мальчик изобразил лучника. – Больше не хочется. Не понравилось мне убивать. Да и батя не тому учил.

      Старый волхв покачал головой.

      – Хм… Вот Миха и почуял твою нелюбовь… или что ты собрата его прибил. И сорвало голову-то звериную.

      – А это вы так… – Бажен выставил перед собой руку, показывая, как это сделал Булат. – Остановили.

      – Не совсем я, – сказал Булат. – Сила наша. И ты, малец, тоже познаешь её…

      – Научите?

      – Ты уже кое чему научен.

      – Цветок оживлять?

      – И не единственно цветок. И не только оживлять. Всему научишься.

      – И мишку тоже можно оживить? – Бажен аж подался к Булату. – Почему же не сделали этого?

      – Не всё можно сделать, малец. – Старик помотал перед носом мальчика корявым и толстым пальцем. – Животину оживить, это тебе не цветочек на мгновение жизнью наполнить. Да и если помер, значит, срок пришёл, незачем вмешиваться. А раненых на ноги ставить – это можно.

      Помолчав, Булат показал пальцем на Шемяку.

      – А теперь вы. Чего вы там ночью учудили, злыдни? С кем подрались? Я вас для того с собой взял, чтоб вы дело мне портили?

      Шемяка опустил глаза. Синяк под глазом стал бордовым. У Стояна глаз заплыл, и он стал похож на узкоглазого басурманина.

      – Или вы там друг друга отмутузили, олухи?

      Парни отрицательно замотали головами, не поднимая глаз.

      – Давайте, говорите уж, что там случилось.

      Шемяка поднял голову, помигал подбитым глазом.

      – Да вышли мы воздухом подышать, со двора сошли…

      – А на дворе, значит, воздух спёртый… – перебил Булат.

      – Ну, простора там мало. Нам погулять хотелось.

      – Погуляли, стало быть. Давай дальше.

      – Ну, и погуляли.

      – Ага, погуляли, – грустно поддакнул Стоян.

      – И