Крионист. Лори Лютер

Пальцами я углубляюсь дальше внутрь его головы. Так и есть – вот он, результат моего «труда»: на обозримом маленьком кусочке мозга так же виднеется запёкшаяся кровь – чёрное пятно, чёрное пятно на моём послужном списке. У этого пациента была бифуркация сосудов, которую я не заметил, когда начал закачивать в него криопротекторы, выгоняя кровь. Я тогда не уследил за показателями манометра, когда резко подскочило давление в кровеносной системе, указывающее на повреждение. Я думал, что цикл замкнут, как обычно бывало до этого, но оказалось, что часть крови осталась в мозгу и запеклась там. Все усилия насмарку, ведь в идеально выполненной работе не должно остаться ни грамма крови либо другой естественной жидкости. Я конкретно облажался.

      Я возвращаю кусочек кожи на место, заматываю труп в мешок и с трудом вновь погружаю его в криостат. Закрыв крышку, я выхожу из хранилища и закрываю массивную стальную дверь на ключ. Я сильно замёрз и про себя поругался, что, как обычно, игнорировал логичное решение надеть куртку перед тем, как идти в место с криопациентами.

      Вернувшись в лабораторию, я из бутылки выхлёбываю остатки грушевого шнапса, и чудодейственный напиток быстро согревает меня. Конечно, думаю я, Мистера Просрочку никто никогда не обнаружит, пока родственники продолжают финансировать его пребывание здесь, и он так и останется моим секретом, и всё же как-то приятно понимать, что мою лажу никто не заметил. Мы никогда не вытаскиваем криопациентов из криостатов, но иногда я чувствовал в этом какую-то обсессивно-компульсивную потребность и порой просто не мог совладать с собой, поэтому шёл, вытаскивал его из жидкого азота, отодвигал на голове кусочек кожи, смотрел на замороженную кровь, задвигал ткань на место и вновь помещал Мистера Просрочку в сосуд Дьюара. Такой уж у меня был ритуал, совершенно лишённый логики. Не уверен, что способен испытывать стыд, и всё же что-то похожее вызывал у меня факт того, что я плохо выполнил свою работу. Если бы действительно существовал Страшный суд и меня бы спросили, где я согрешил, я назвал бы только это. Хотя те, кто меня знают, назвали бы гораздо больше моих грехов, впрочем, это их иллюзии и проблемы.

      Я усмехаюсь, понимая, что хотя у Мистера Просрочки совершенно нет никаких шансов быть оживлённым, он, скорее всего, ничем не отличается от остальных криопациентов. Хотя все крионисты и верят в возможности воскрешения, и некоторые верят совершенно фанатично, я уверен, что с этими консервами этого никогда не произойдёт. И нет, дело не в науке. Наука вообще последнее, чем ещё может гордиться человечество. Вполне возможно, что изобретения нанороботов дадут возможность восстанавливать не только все без исключения органы, омолаживать их, но и даже когда-нибудь, через несколько сотен лет, оживлять и восстанавливать память и личность человека. Но только кто это позволит? В нашей реальности, в нашем мире, где ценностью обладают только деньги, а не человеческая