Русские беседы: лица и ситуации. Андрей Тесля

из петербургских газет, помещают их часто столь неудачно с пропусками, что дела представляются в другом виде. Вообще, московские цензоры, не имея никакого сообщения с министерствами, в политических предметах поступают наобум и часто делают непозволительные промахи. По связям Вяземского, они почти безусловно ему повинуются.

      4) Г. Полевой, как сказано, состоит под покровительством князя Вяземского, который, по родству с женою покойного историографа Карамзина, находится в связях с товарищем министра просвещения Блудовым. Невзирая на то, что сам Карамзин знал истинную цену Вяземского, Блудов, из уважения к памяти Карамзина, не откажет ни в чем Вяземскому. Из угождения Блудову, можно в крайности позволить Полевому помещать политику в своем двухнедельном журнале “Московском Телеграфе”, но выдавать особую политическую газету в Москве невозможно, по причинам вышеизъясненным и для предупреждения зла, которое после гораздо труднее будет истреблять. Весьма полезно было бы, что вообще позволение вновь издавать политические газеты даваемо было не иначе, как с высочайшего разрешения, как сие делается во Франции»[102].

      К этому времени былой близости между кн. Вяземским и Полевым уже не было, а в 1829 г. наступил окончательный разрыв, стремительно переросший со стороны Вяземского и всего лагеря «литературных аристократов»[103] в противоборство с Полевым.

      Причин было достаточно, но основанием к радикальному разрыву стала публикация в 1829 г. Полевым сначала критической рецензии на «Историю государства Российского» Карамзина (XII, посмертный том вышел под редакций Д. Н. Блудова именно в этом году), а затем объявление подписки на собственную 12-томную «Историю русского народа», 1-й том которой появился в том же году, а два другие – уже в следующем. Появление «Истории…» дало, с одной стороны, возможность всем недовольным не возражать теперь на критику Полевым Карамзина, а сосредоточиться уже на критике собственной работы Полевого, а с другой – означало, что Полевой не только указывает на недостатки Карамзина, но претендует сам исправить их. В 1847 г. кн. П. А. Вяземский писал:

      «В лучшие эпохи литературная держава переходила как будто наследственно из рук в руки. На нашем веку литературное первенство долго означилось в лице Карамзина. После него олицетворилось оно в Пушкине, а по смерти его верховное место в литературе нашей праздно… и нигде не выглядывает хотя бы литературный Пожарский, который был бы, так сказать, предтечею и поборником водворения законной власти»[104].

      Данную цитату мы приводим не по причине ее своеобразия, а по прямо противоположной – она выделяется разве что отчетливостью и сжатостью воспроизведения концепта «главы литературы»[105]. Тем самым притязание, заявленное Полевым, прочитывалось современниками как намерение занять место Карамзина или, скорее, отменить саму иерархию, произвести революцию если не в мире политическом,

102

Сухомлинов М. И. Указ. соч. С. 386–389.

103

Отношения с Пушкиным у братьев Полевых не заладились с первой же встречи в сентябре 1826 г. по возвращении поэта из ссылки в Михайловское – Пушкин предпочел попытаться создать «свой» литературный орган, сделав ставку на «архивных юношей», в результате чего был основан «Московский Вестник».

104

Вяземский П. А., кн. Полное собрание сочинений князя П. А. Вяземского. Т. II: Литературные, критические и биографические очерки. 1827 г. – 1851 г. – СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1879. С. 357–358.

105

См.: Вдовин А. В. Концепт «главы литературы» в русской критике 1830–1860-х годов. – Тарту: Tartu University Press, 2011.