Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу. Юлиан Семенов

я задержалась здесь и не поехала с отцом в Париж…

      ИСАЕВ (просматривает написанное.) Да-да… Очень интересно… Только разве это можно напечатать, славная вы моя девочка? Меня цензура в порошок сотрет.

      САШЕНЬКА. А вы испугались?

      ИСАЕВ. Конечно.

      САШЕНЬКА. Пожалуйста, не говорите так. Вы хотите быть плохим, наглым, у вас это выходит, но вы лучше, чем хотите казаться.

      ИСАЕВ. Давайте с вами договоримся… Вы снимаете свою подпись, клянетесь никогда и никому не говорить, что это написали вы, и разрешите мне вашу тетрадочку сжечь после того, как я наберу этот страшный рассказ.

      САШЕНЬКА. Поклясться?

      ИСАЕВ. Вы с папа укатите в Париж, а здесь меня одного жандармы станут терзать.

      САШЕНЬКА. Я же сказала вам – я пока не еду в Париж.

      ИСАЕВ. Это как понять?

      САШЕНЬКА. Не понятно?

      ИСАЕВ. Какие-то вещи я боюсь понимать.

      САШЕНЬКА. И правильно поступаете: вам так легче жить.

      САШЕНЬКА уходит. ИСАЕВ садится к телефону, вызывает номер.

      ИСАЕВ. Барышня, дайренский поезд уже ушел? Нет?

      В номер входит ГИАЦИНТОВ.

      А свободные места были?

      ГИАЦИНТОВ. Какими местами и куда интересуется пресса?

      ИСАЕВ. Местами к славе, теми, что ближе к солнцу.

      ГИАЦИНТОВ. Что вы такой бледный?

      ИСАЕВ. Пил всю ночь.

      ГИАЦИНТОВ. О времена, о нравы! Не буду вам мешать – я заглянул случайно, искал своих товарищей, хотим сегодня пообедать вместе. Кстати, вы, случаем, не охотник?

      ИСАЕВ. Я? Охотник.

      ГИАЦИНТОВ. Как-нибудь надо будет съездить в тайгу, отдохнуть.

      ИСАЕВ. С удовольствием.

      ГИАЦИНТОВ. Вы мне очень занятны, Максим… Очень…

      И – милы… Ну, продолжайте.

      ИСАЕВ. Всего хорошего, Кирилл Николаевич…

      ГИАЦИНТОВ. Завтра вечером позвоните ко мне, я вас порадую сенсацией.

      ГИАЦИНТОВ уходит. ИСАЕВ мечется из угла в угол. Появляется ЧЕН.

      ЧЕН. Ого, я вижу, пресса взволнована…

      ИСАЕВ. Чен, дружище мой… Завтра в Дайрене они должны убить Блюхера. Что нам делать, Чен?!

      ИСАЕВ обнимает Чена и плачет, как маленький. Слышны вопли мальчишек – продавцов газет:

      – Премьер Меркулов объявил войну красной сволочи!

      – Наступление по всему фронту!

      – Красные панически бегут!

      – Переговоры в Дайрене сорваны!

      В центре сцены на фоне рельсов, уходящих в Москву, широко расставив ноги, застыл комиссар Восточного фронта ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ ПОСТЫШЕВ. На него несется масса растерзанных, перепуганных бойцов. ПОСТЫШЕВ поднимает руки, пытается остановить паническое бегство, но его отталкивают. Тогда он достает пистолет и несколько раз стреляет вверх, а потом направляет пистолет на бегущих. Бойцы замирают перед ним.

      ПОСТЫШЕВ. Кто сделает шаг – пристрелю! Считаю до трех! Раз! Два!

      ПЕРВЫЙ БОЕЦ. Там конница белых!

      ВТОРОЙ БОЕЦ. Всех сплеча рубает!

      ПЕРВЫЙ БОЕЦ. Фугасами кладут поперед себя! Страх! Нет нам жизни, нет! ВТОРОЙ БОЕЦ. Конница рубает – конец жизни!

      ПОСТЫШЕВ.