Сожженные цветы. Яна Розова

уголовника. Она понимала, что где-то кто-то ворует, убивает, насилует и совершает теракты, но все эти ужасы происходили на другой планете. Теперь перед ней сидел такой инопланетянин.

      – Вы теперь уйдете?

      – Да я вроде как не могу теперь…

      Прислушавшись к себе, Ира услышала – это испытание!

      – Если хотите, я все расскажу.

      – Что же, рассказывайте, а я займусь борщом.

      «Господи, пусть он не будет убийцей или насильником!» – взмолилась она.

      – Я, Ира, в тюрьму за кражу попал. Да, я был вором, квартирным вором. Это стыдное прошлое, мне и вспоминать-то тошно. Моя мамка совсем простая тетка – полы в больнице мыла, выпивала по вечерам, папаш новых мне каждый день водила. Мы, уголовники, никогда не виноваты. – Он хмыкнул. – Вы, Ира, нам не верьте! Слезу вышибать горазды! Вот и я всегда говорю, что у меня другого пути не было. Пацаны, у кого папки нормальные и мамаши не выпивали, со мной не водились – интересы у них другие! Секции там разные – футбол, легкая атлетика. А мне футбол этот по барабану был. Я с другими такими же дворовыми за забором стройки курил, девкам вслед свистел. И все мои интересы! Ну анекдоты пошлые, ну портвейн лет с четырнадцати! Потом картишки на бабки. А мне всегда везло в карты. Некоторые думали, что я мухлюю, только я не мухлевал. С одним кентом мы подрались из-за этого. Я ему нос сломал, а его мамаша меня в колонию упекла на десять месяцев. Там я друганами обзавелся – закачаешься! Из колонии вышел крутым как вареные яйца! – Виталий горько рассмеялся. – Эти-то друганы и научили меня, как от мамаши не зависеть и рубли не клянчить. Сначала на стреме стоял, а уже потом стали меня внутрь пускать. Только на девятой краже взяли.

      – Гордитесь ловкостью?

      – Горжусь в жизни только одним – что ума хватило завязать!

      – И как же это случилось?

      – Да как? Подумал я: вот откинусь, выйду, что дальше-то? Опять за старое? Потом опять в тюрьму? Я видел там таких, они по десять ходок сделали. Старые хрычи кому нужны? Кто их ждет на воле? А мать уже померла и хату свою пропила. Мне вообще идти было некуда! Эта вот квартира от деда досталась. От деда жены.

      Ира не сдержала разочарования:

      – Ты женат? – Она не заметила, что перешла на «ты».

      – Был женат… Она умерла.

      – Ох, прости мое любопытство!

      – Ничего. – Он смотрел в окно, в темноту двора. – Я женился сдуру, сразу после второй отсидки. Семью мне хотелось! А жена моя, царство ей небесное, шалава была полная.

      Шокированная в третий раз, Ира покосилась на рассказчика.

      – Она умерла, когда ребенка рожала. Не моего. И ребенок умер. Так что, когда я в тюрьму попал, у меня была жена, а когда вышел – уже не было. А чуть позже дед ее помер, и так уж вышло, что, кроме меня, наследников не нашлось. Вот.

      – А почему Библию читать стал?

      – Душа запросила. К нам туда священник ходил. Мы не слушали его, ржали над ним. Он такой благостный был, кругленький. Шуточки наши терпел беспрекословно. Его и за рясу в темных углах хватали, и мочой полили разок… Извините, – опомнился он. – Я забыл, что с вами говорю. Вроде как сам с собой! Да… А потом как-то мы с ним