Жертва без лица. Стефан Анхем

несколько раз посылала Фабиану улыбки с другой стороны стола.

      – А какие картины ты пишешь? – полюбопытствовала Тувессон.

      – Подводные изображения рыб, крабов, различных мальков и так далее.

      – Люблю рыб, – сказал Муландер, подняв бокал.

      – Нет, ты любишь лишать их жизни, – возразила Гертруда.

      – И хорошо продается? – продолжила Тувессон, которая, похоже, всерьез заинтересовалась.

      – На самом деле, слишком хорошо. Я не делаю ничего нового. Все только и хотят этих проклятых рыб.

      – Один мой приятель попал в такую же ситуацию, – сказала Тувессон. – Он тоже художник. Один раз он сделал скамью из бетона, на котором выбил надпись «скамья лжеца». С тех пор прошло несколько лет, но он по-прежнему занимается в основном этим. Покупатель сам решает, какую делать надпись. Ловко придумано, и ему есть чем платить за квартиру. По-моему, он даже сделал несколько скамеек к свадьбе принцессы Виктории. Но возникает вопрос: он художник или рабочий по бетону?

      – Ответ требует основательного обеда, – сказала Соня, подняв пустой бокал. – И добавки.

      – Принято, – Тувессон налила Соне в бокал.

      – Но почему вы сюда переехали? – спросила Лилья. – Ведь Стокгольм потрясающий город.

      – А по-моему, не город, а говно, – подал голос Хампан. – Я был там три раза, и не вижу ни малейшей причины, почему в нем надо жить. Люди там психованные, даже не могут спокойно стоять на эскалаторе. Бегут как ненормальные к поезду в метро, хотя через минуту придет другой.

      – Хампан, я спросила не тебя, а Соню.

      Хампан стал хлебать свое пиво, и все повернулись к Соне, словно ждали от нее развернутого, но четкого ответа, которого, что прекрасно понимал Фабиан, у нее не было. Он настоял, а она согласилась. Он собрался было ответить, но его остановила Лилья, которая хотела получить ответ только от Сони.

      – Ну, мне всегда нравилось в Сконе. Весна приходит на месяц раньше, а осень на месяц позже. Потом, я надеюсь, что смена обстановки поможет мне в моем творчестве, и когда Фабиану предложили здесь работу, никаких сомнений не возникло, – она подняла бокал. – За Сконе!

      Они выпили, и Фабиан послал Соне воздушный поцелуй. Она хорошо справилась. Настолько хорошо, что он сам ей почти поверил.

      – Меня так легко не обманешь, – с улыбкой сказала Лилья, и Соня с недоумением посмотрела на нее. – И, честно говоря, думаю, остальные такого же мнения. Понимаешь, мы же полицейские и привыкли слышать разные оправдания, одно хуже другого.

      – Но должна сказать, что, по-моему, ты дала достойный ответ, – заметила Тувессон.

      – Да, конечно, – подхватила Лилья. – Особенно когда говорила, как важно сменить обстановку. Я чуть было не попалась на эту удочку, и если бы она в тот момент не смотрела в сторону, поставила бы десять баллов. А так только семь.

      Остальные рассмеялись.

      – О’кей, о’кей, о’кей! – вмешалась Соня, и Фабиан понял, что она совсем пьяна. – Хотите услышать правду? Хотите?

      – Дааа! – закричали все.

      – О’кей, дело обстоит так. Наш брак с Фабианом последние годы все больше