Преступление по нотам. Дарья Калинина

любопытный нос в чужие дела. К своим пятидесяти пяти годам научилась она это делать просто виртуозно.

      Природа не обделила Агнию Захаровну умом, так что выводы она подчас делала, поражающие своей точностью.

      – Я вам вот что еще скажу, – таинственно понизила голос Галина, – вчера после убийства Агния странно себя вела.

      – Как это?

      – Взволнованна была.

      – Все мы были на нервах.

      – Нет, не так. Она была… приятно взволнованна.

      – Приятно?

      Валентина Петровна без лишних объяснений поняла, что пытается донести до нее Галина.

      Любимым делом Агнии Захаровны было отравлять жизнь своим коллегам. Если день проходил, а она никому из своих врагов не сделала какой-нибудь гадости, то день ею считался прожитым впустую.

      Смысл ее жизни заключался в том, чтобы накопать про кого-нибудь какую-нибудь гадость, а потом использовать ее для того, чтобы испортить человеку жизнь. И когда Агния Захаровна шла по следу очередного скандала, то ее состояние можно было бы охарактеризовать именно такими словами – «приятно взволнованна».

      – Значит, Агния что-то узнала?

      Галина кивнула и прошептала:

      – И я уверена, что это связано с тем первым убийством! Агния Захаровна вчера вечером очень долго в центре задержалась. Уже все ушли, а она все не уходила и не уходила. Я к ней поднялась, постучала, а она не отвечает. Зашла – нет ее. Только на столе бумажки какие-то лежат. И на каждой – ноты.

      – Ноты? Ну и что ноты?

      – Так не простые, а от руки написанные!

      Это было уже несколько странно, но, в принципе, тоже ничего необычного. Конечно, зачем преподавательнице вокала понадобилось писать от руки нотные партии, было не совсем понятно.

      – Может, кому-то из детей партитуру писала?

      – А принтер ей на что? Специально для этих целей у нее в комнате собственный принтер имеется.

      Своим принтером Агния Захаровна никому и ни под каким видом не позволяла пользоваться. Это был еще один ее способ выводить коллег из себя. Какой бы острой ни была нужда у ее коллег, им приходилось бежать на третий этаж в библиотеку.

      – И не в тетрадке чьей-нибудь она писала, а так просто, на листках.

      – Мне кажется, ты придаешь слишком большое значение пустякам.

      – Я и сама бы подумала, что это пустяки. Только Агния так не думала. Я пока ноты эти разглядывала, она вернулась. И ну на меня кричать! Прямо разозлилась страшно! А потом ноты эти схватила, словно это невесть какое сокровище. И на меня так люто взглянула, что я прямо похолодела. Все, думаю, следующая жертва – я! Не миновать мне скандала и увольнения.

      – Что ты, Галиночка! Разве же можно тебя в чем-то упрекнуть?

      – Уж Агния Захаровна нашла бы, к чему придраться.

      – Но теперь она мертва и навредить больше тебе не сможет.

      Валентина Петровна ляпнула и испугалась.

      Все-таки проговорилась! Высказала тайные свои мысли. Но Галина по рассеянности снова не обратила никакого внимания.

      – А еще когда Агния Захаровна все-таки