Когда стихи улыбаются. Эдуард Асадов

я это нарочно так

      И ты мне в сто раз дороже?!

      Поймите, братцы: гремит река,

      Кипят жасмин, облепиха,

      Метет сиреневая пурга…

      В природе и в сердце моем пока

      Просто неразбериха!

      А вот перестанет весна бурлить,

      И будет мне звёзды слышно,

      Они помогут душе решить,

      Кто лишний, а кто не лишний!

      И дни летели, как горький дым.

      Ночи – одна бессонница.

      Она все шутит, а мы молчим

      И все не знаем, с другом моим,

      Дружить нам или поссориться.

      Но вот отшумела в садах весна.

      Хватит. Конец недугам!

      Третьим лишним была – она!..

      Так мы решили с другом.

1963

      Верная Ева

      Старики порою говорят:

      – Жил я с бабкой сорок лет подряд,

      И признаюсь не в обиду вам,

      Словно с верной Евою Адам.

      Ева впрямь – примерная жена:

      Яблоко смущенно надкусила,

      Доброго Адама полюбила

      И всю жизнь была ему верна.

      Муж привык спокойно отправляться

      На охоту и на сбор маслин.

      Он в супруге мог не сомневаться,

      Мог бы даже головой ручаться!..

      Ибо больше не было мужчин.

1964

      У тебя характер прескверный…

      У тебя характер прескверный

      И глаза уж не так хороши.

      Взгляд неискренний. И, наверно,

      Даже вовсе и нет души.

      И лицо у тебя как у всех,

      Для художника не находка,

      Плюс к тому цыплячья походка

      И совсем некрасивый смех.

      И легко без врачей понять,

      Что в тебе и сердце не бьется.

      Неужели чудак найдется,

      Что начнет о тебе страдать?!

      Ночь, подмигивая огнями,

      Тихо кружится за окном.

      А портрет твой смеется в раме

      Над рабочим моим столом.

      О, нелепое ожиданье!

      Я стою перед ним… курю…

      Ну приди хоть раз на свиданье!

      Я ж от злости так говорю.

1964

      Строгие сторожа

      В сто раз красноречивее речей,

      Пожалуй, были и сердца, и руки,

      Когда мы, сидя в комнате твоей,

      Старались грызть гранит сухой науки.

      Мигал тысячеглазый небосвод,

      Чернел рояль торжественно и хмуро,

      И маленький зеленый Дон Кихот

      По-дружески кивал нам с абажура…

      К плечу плечо… Мы чуть не пели даже!

      В груди у нас гремели соловьи!

      Но стерегли нас бдительные стражи —

      Неспящие родители твои.

      Сначала мать – улыбка и вниманье —

      Входила вдруг, как будто невзначай,

      То взять с окна забытое вязанье,

      То в сотый раз нам предлагая чай.

      Потом отец в пижаме из сатина,

      Прищурив хитроватые зрачки,

      Здесь, неизвестно по какой причине,

      Всегда искал то книгу, то очки.

      Следя за всем в четыре строгих глаза,

      В четыре уха слушали