Все сказки старого Вильнюса. Начало. Макс Фрай

и есть «как положено». Кто бы его ни положил.

      Со стороны проспекта к ним стремительно приближался человек – ну наконец-то, хоть кто-то живой и антропоморфный, а то посидишь так под этим тентом, в окружении стены дождя еще пару часов или лет и окончательно разуверишься в существовании рода человеческого. Откуда бы здесь взяться еще каким-то людям? Нет их больше. И не было никогда.

      Но высокий человек в длинном черном плаще, с огромным, примерно полутора метров в диаметре черным зонтом, приближавшийся к ним со стороны невесть откуда взявшегося проспекта, явно не испытывал ни малейших сомнений в собственном существовании. Очень уж бодро, почти вприпрыжку шел он по лужам и очень уж весело улыбался им, всем сразу. И приветливо махал рукой.

      – Рыжик! – закричал он издалека. – Держись, спасение близко! Я принес тебе зонт!

      Толстуха подскочила, уронив стул, на котором сидела, счастье еще, что выстоял одноногий тент. Тоже замахала руками, заорала что-то – видимо, имя. Разобрать в любом случае было невозможно. Но ясно, что много раз повторяется «а».

      – Брат за мной пришел! – гордо объявила она.

      – А как же он узнал, куда идти? – удивилась женщина-амазонка. – Связи-то нет.

      – Ну так это сейчас не стало, а сначала была. Я ему сразу написала, похвасталась, как удачно спряталась от дождя под тентом возле кафе Strange Love. Не просила спасать, но сами видите, брат все равно тут как тут, с самым большим в мире зонтом!

      Согласился:

      – Да, зонт у него – это нечто. Сам бы такой хотел.

      – Спасибо! – сказала толстуха всем сразу. – Хорошего дня! Надеюсь, дождь скоро все-таки закончится. Или за вами тоже кто-нибудь придет.

      Вот не факт, что это – доброе пророчество. Совершенно не факт.

      Смотрел вслед удаляющейся парочке в черном, под черным огромным зонтом – хороши! Так-то мужчина, пожалуй, слишком высок и костляв, а барышня все-таки чересчур толста, но нельзя не признать, что в качестве черного силуэта, неспешно удаляющегося по пустынному проспекту, постепенно тающего в немилосердных потоках небесной воды, они прекрасны и совершенны. Была бы ручка, зарисовал бы, но ручка, увы, удалялась сейчас от хозяина в кармане повелительницы миражей, адской плюшки, застенчивой и рассеянной. Ладно, черт с ней, пусть уносит, не гнаться же за ними теперь под дождем по проспекту, возникшему неизвестно откуда на месте Бернардинского сада.

      Все это как-то даже смешно.

      – Все это как-то даже смешно, – мрачно сказала женщина-амазонка. И, помолчав, добавила: – Теперь вместо этого высоченного черного гроба на углу красуется особнячок в стиле рококо. Не угодно ли полюбоваться, пока не исчез?

      Полюбовался. Не совсем рококо и даже не то чтобы особняк. Но да, розовый двухэтажный дом с белыми колоннами, довольно вычурный.

      – У меня там внучка живет, – сказал старик-цветочник.

      Уставились на него во все глаза. Удивительно было даже не то, что внучка у человека живет в невесть откуда взявшемся розовом доме с колоннами, подумаешь