Тень аггела. Елена Юрьевна Чепенас

прорежется! Никола усмехнулся. Это никуда не годится. В конце концов, еще ничего не произошло. Просто появилось в жизни новое обстоятельство. Надо спокойно рассмотреть его со всех сторон, обдумать и… продолжать жить. Другой человек еще бы и выгоду извлек, а он расстроился!

      Фальшиво напевая кипеловское «Я свободен!», Никола постоял под душем, залез в свежий уютный халат, включил негромкую музыку – вчера Аллочка принесла новый диск с какими-то средневековыми песнопениями. В холодильнике полмесяца болталась недопитая бутылочка сухого французского вина. Аллочке вино не понравилось: «Видно, французы иначе устроены, раз им такое – в удовольствие. Ну просто очень изысканно! И очень кисло…»

      А Николе любое сейчас в самый раз. Он захватил бутылку и стакан, потом вернулся на кухню за тарелочкой с нарезанным сыром, устроился на диване и включил автоответчик. Утром он специально слушал только Аллочку, но там кто-то еще записан.

      Первым оказался Жорик Авакян. Никола поперхнулся и пролил на себя изысканное французское.

      – Любавин, – произнес Жорка, – есть для тебя операционная сестра. Классный специалист. Анна Сергеевна, записывай телефон.

      Николина операционная сестра Верунчик, без которой он не представлял себе жизни – то бишь работы, – собиралась уходить в декрет. Доктор Любавин месяца два стонал, что пропадает – ему вся больница искала подходящую кандидатуру. Штук шесть он уже отмел напрочь. Может, он и завышал требования, но даже главный не стал спорить. Любавин знает, кого ищет. Скорей всего, эта Жоркина Анна Сергеевна окажется тем, кто ему нужен. Потому что Жорик тоже хороший доктор… Пусть он влюблен в Аллочку безответно – с каждым может случиться. Главное, чтоб безответно…

      – Любавин, здравствуй! – низкий, с хрипотцой голос был незнаком. – Как же я рада, что ты пришел на встречу! Первый раз за все годы! Где скрывался? Почему? Наверняка по голосу меня не вспомнишь. Лина Миргородская….

      Пауза была явно рассчитана на то, что перед Николиным мысленным взором возникнет прекрасный образ этой самой Миргородской. Он и возник. Холеная красавица с брильянтиками в ушках и тоской в глазах. Линка – дочка секретаря какого-то московского райкома могучей и ужасной КПСС. Папа не вписался в постперестроечное пространство, и дочке пришлось пробиваться в жизни самостоятельно. Кажется, торговлей занимается. Правда, называется ее род деятельности корявой калькой с иностранного слова – Никола в них не разбирался, не запоминал, поскольку в практике детского хирурга подобные термины не могли пригодиться.

      – Мы с Вадиком Мацерой собирались к тебе в гости, помнишь? Ты был не против. Но мне бы с тобой сначала тет-а-тет повидаться. Ты всегда славился проницательностью, может, и в моей ситуации разберешься. Попытаешься, Никола?

      Какая несусветная чушь! Никогда он не был проницательным, и умных «жизненных» советов у него в шкафу не пылилось. Просто Линка все еще в поисках, оттого и тоска в глазах. Ладно, повидаемся.

      Стоп! А как же тень за спиной?

      Никола в который