Надежда. Галина Львовна Романова

музыка, на встроенных в стены экранах что-то показывали… Среди посетителей, кстати, была и эта скандальная миссанрейка. Ареня А-она Четвертая сердито покосилась от своего столика в их сторону, скривилась и отвернулась так демонстративно, что любому было ясно – ее до глубины души оскорбляет сам факт существования Надежды и ее спутника. И еще неизвестно, кто возмущает больше.

      Но потом она подозвала киборга-стюарда, быстро отдала ему какой-то приказ, и несколько минут спустя к ее столику подошел офицер. Миссанрейка указала ему на свободный стул и, подавшись вперед, быстро-быстро что-то заговорила. Надежда, которая как раз в это время отвлеклась от своего заказа – блюдо значилось, как овощное рагу, пахло овощами, но вот на вкус и внешний вид не имело с ними ничего общего – и заметила, как офицер бросил в их сторону пристальный взгляд.

      – Вставай, – пришел приказ от Роя. Мужчина быстро отодвинул недоеденное блюдо – вернее, уже чистую тарелку, и когда только успел! – Пошли.

      – Но я…– Надежда быстро схватила прибор, напоминающий ложку. – Я хочу есть…

      – Там поешь. Вставай!

      Он поднял руку с браслетом, и женщина почувствовала, как ее запястье пронзила острая боль, а по всему телу прошла волна жара. В глазах потемнело, сознание стало куда-то уплывать. Она сделала отчаянный рывок, выпрямилась, и неприятные ощущения схлынули. В молчании Надежда последовала за Роем.

      В каюте он перво-наперво заказал обед и кивнул женщине:

      – Ешь. Здесь.

      – А, – она осторожно взяла поднос, придирчиво рассматривая ярко-желтую массу и рядом кусочки чего-то, что можно принять за мясо, – как же… там?

      – Туда мы больше не пойдем. Совсем, – он стоял у дверей, прислушиваясь к чему-то снаружи. Попискивала какая-то автоматика. Потом за стеной что-то зашипело, заурчало, послышалось мерное гудение и пощелкивание.

      – Почему?

      В какой-то миг ей показалось, что Рой сейчас рассердится. У него стало такое лицо… Но в следующий миг мужчина взял себя в руки и коротко выговаривая слова, произнес:

      – Ты рабыня. Не всем нравится. Могут быть неприятности.

      – Рабство запрещено законом? – осмелилась она высказаться.

      – Почти. Официально. Неофициально – нет. Процветает до сих пор…

      – Ага. В моем мире многие работники бюджетной сферы вполне могут считать себя рабами – обязанностей много, а прав никаких… кроме права либо продолжать жить, как жили, либо уволиться…

      Гуздонец как-то странно хмыкнул.

      – Извините, – Надежда опустила взгляд. – Я не должна была… Я…

      Она смешалась, не зная, что делать и как себя вести. До этого часа Рой обращался с нею как с бесполым существом. То есть, ночью не стал приставать, велел спать на кушетке, завернувшись в плед, как бедной родственнице. И кроме приказов: «Стой! Молчи! Иди! Садись!» – ничем не напоминал о ее подневольном статусе. Не накричал, не ударил, не унизил. Разве что этот браслет…

      – Я