Дети войны. Влада Медведникова

словно не веря, что я настоящий. Я касаюсь ее губ – я не снюсь тебе, Бета – поднимаюсь с постели и подхожу к окну. Волосы падают мне на лицо, – в них запахи вереска, чужого дома и Беты.

      Мы на втором этаже, я смотрю из окна. Там, внизу, – деревня-призрак. Дома, дворы и ограды застыли среди лунного света. Ни шагов, ни дальних голосов, ни лая собак. Лишь ветер, качающий калитку, и пение сверчков. Скоро это селение исчезнет. Здесь будет лес, или высокие травы, или журчание ручьев. Мир будет меняться, день за днем, пока не воспрянет, не проснется полностью.

      Это время преображения.

      Я поднимаю взгляд к небу. Луна сияет ярко, но не может затмить одну из самых ярких летних звезд. Уже осень, но она все еще не опустилась к горизонту, словно хочет утешить меня или со мной попрощаться. Амира, погасла на земле, сияет теперь только в небе.

      Ни один приговор не вернет ее. Ни одно наказание не искупит моей вины.

      Бета подходит почти неслышно, обнимает меня. Мы стоим, глядя на звезды, и она говорит:

      – Может быть, не всех тебе нельзя видеть? Может быть, только тех, кого перевели?

      Сны еще дрожат в ее голосе и на кончиках пальцев, ее пробуждение зыбко. И сквозь тревогу за меня, сквозь решимость и смелость, я слышу печаль, – глубокую и темную, как морская вода.

      Я сжимаю плечо Беты, спрашиваю:

      – Что случилось с тобой?

      Она молчит, но потом поднимает глаза, говорит совсем тихо:

      – Мою команду… перевели. Всех, кроме меня.

      Она одна.

      Я обнимаю ее крепче, прижимаю к груди. Она одна. Струны ее души разорваны, команда разбита. Она тревожится обо мне, но со мной ничего не случится. И я могу помочь ей, хотя бы немного.

      Сила, живущая в моем сердце, в потоках темноты, в звуках флейты, в движении магии и биении крови, – устремляется вперед, касается Беты, наполняет ее душу. Хотя бы в этом я могу помочь.

      – Я с тобой, – говорю я Бете.

      Я хочу сказать это всем, кто ждет меня. Рэгилю, блуждающему сейчас среди видений. Арце, умолявшей взять ее с собой. Моя мысль рвется к ним – но говорить с ними мне нельзя. Я хочу сказать это Амире, – но она так далеко, в небесной вышине.

      – Я с тобой, – вновь говорю я Бете.

      Она отвечает шепотом, чуть слышно. Ее слова тают на моих губах. Я чувствую, как печаль уходит в глубину ее души, а сердце становится горящим и легким. Мы пылаем вместе, небо смотрит на нас.

      4.

      Колодезная вода была ледяной и чистой, от нее немело горло, а дыхание становилось прерывистым и колким. На кухне я нашла корзину, полную яблок, – их вкус напомнил мне о последних днях в Эджале. Возле моего дома росла яблоня, ее ветви склонялись так низко, что я могла без труда срывать плоды. «Урожайный год», – говорили перед войной. Совсем недавно, всего пару недель назад.

      От прошлого остались лишь призраки. Призрачная деревня врагов, – припасы не тронуты, одежда лежит в сундуках и шкафах, а слой пыли на столах и полках такой тонкий, что можно не заметить. Враги бежали поспешно, почти ничего не взяли с собой. Я вслушивалась, пытаясь уловить отголоски их жизни,