Свидетели БРТН. Дмитрий Евгеньевич Зарубин

одного из главных фигурантов уголовного дела. Знающий – вооружен, есть поле для следственной игры, выявляются зацепки к розыскной интриге, к тому же обыкновенно основной страдатель почти всегда и первостепенный, или ментально, или реально, сопричастник чрезвычайного происшествия.

      Наметанным глазом полковник определил, что к Иванову уже приставили охрану: двое крепких мужчин с бритыми затылками свирепых псов, явно бойцов спецназа, бесцеремонно подняв уже устроившихся, закрепились в креслах у прохода в первом и втором ряду.

      – Наблюдаете? – влажно прошелестело над ухом.

      Волобуев внутренне вздрогнул, но внешне не подал вида, медленно оборотился: так и есть, крыска Оля из Федеральной службы безопасности.

      – Скорее сосредотачиваюсь, – мягко поправил Блинов и полюбопытствовал: – А вы какими судьбами? Неужто на спектакль?

      – А давайте поработаем в паре, – мило улыбнувшись кончиками узких губ, над которыми торчали по два коротеньких жестких волоска с обеих сторон, незаметных издали, поскольку были бесцветными, но очень примечательными, когда эфэсбэшница пересекала лицом границы личного пространства собеседника, предложила давнишняя знакомая. – Холмс и Ватсон, Мегрэ и как его там, Ромео и Джульетта, – насмешливо продолжила, наконец-то убравшись несколько назад, Оля, – так будет продуктивнее, быстрее, да и излишняя конкуренция нам ни к чему.

      – А вы тоже расследуете убийство? – осторожно спросил Блинов.

      – Не тупите, – вальяжно прошипела крыска. – Кто ж в этом сомневался? Сын государственного чиновника, пусть и не очень значимого, но тем не менее родина не любит, чтобы без ее разрешения трогали ее людей.

      Свет погас. Занавес поднялся. Сцена осветилась с нескольких сторон узкими прожекторами. В зале смолкли.

      – Пойдемте в буфет, – игриво касаясь язычком уха, прошептала крыска, – обсудим совместные действия.

      За пыльными, проявившимися при направленном резком свете кулисами протяжно закричали, почти завыли. Волобуев-Блинов, начинавший подниматься, от неожиданности упал на сиденье, Оля обернулась, зрители звучно охнули, зашушукались. Крик продолжался по экспоненте. Цепные псы вскочили, правыми руками нырнув во внутренние карманы пиджаков. Актеры на сцене сбились с ролей, растерянно остановились и стали беспомощно озираться, ожидая какой-то команды. Крик в зените сорвался в визг. Упал занавес. На сцену выскочил бледный, как Пьеро, режиссер и срывающимся голосом сказал, что одному из работников театра стало очень плохо, сейчас у него медсестра, и вызвали «Скорую помощь».

      Иванов встал, быстренько поднялась и разнополая свита.

      – Включите освещение, – грубо и громко потребовал он.

      Режиссер замахал кому-то невидимому, пританцовывая от нетерпения. Вспыхнули все люстры.

      Иванов достал платочек и, очень не сдерживаясь, промокнул мокрое лицо, фыркая и отплевываясь при этом как животное, внезапно попавшее