Соблазнить верную. Татьяна Золотаренко

запретного плода работает – это раз. Второе, ты не представляешь какие фанфары дребезжат во мне звуковыми вибрациями не только в теле, но и сознании от мысли о победе над чем-то особенным. Я слепну в такие мгновенья от фейерверков перед своими глазами.

      – И эти фейерверки твоих рук дело? Что дает это лично тебе, помимо секса? Должна быть причина…

      Саркастически настроенный Сергей явно не понимал Вадима и серьезности его намерений.

      – Это придает уверенности в себе и благоприятно влияет на результат творческой работы, – объяснил Ковалев. – Даже не просто благоприятно, а порой феерически!

      – Я так понимаю, опыт у тебя в укрощении верности уже присутствует? – с горькой иронией предположил Сергей.

      – Разумеется, – глаза Вадима дьявольски сверкнули. – Главное, дать девочке понять, что она нуждается в этом больше, чем думает.

      И его заводило, что с Анечкой несколько иначе обстоят дела, чем даже с теми девушками и женщинами, которые после недолгих сопротивлений все же оказывались в его объятиях, – она виделась ему чистой. Даже ее сознание казалось кристальным и внеземным, ибо это проявлялось в лучезарности мечтательного взгляда. Если бы в ее анкете не было речи о ребенке, то Ковалев однозначно сделал бы вывод, что она… девственница. Именно это умение вводить в заблуждение… ее умение… распаляло в нем утопический интерес, погружаемый в самую бурную и отборную фантазию.

      Глава 2. «Там, в театре, вы мне – босс. А здесь, простите, за рулем я»

      Приподняв капот, Вадим сомкнул губы. Разумеется, он знал, что случилось с машиной – ровным счетом ничего! Но нужно вспомнить актерский талант, данный от Бога, и применить его для приближения к долгожданному акту совращения…

      – Что-то стряслось? – услышал он заботливую нотку в долгожданном голосе.

      Приподняв брови, Вадим не смог удержать всплеска надменного облегчения, тут же отразившегося во взгляде: уже попалась.

      – Да, видимо, что-то… Вы можете помочь?

      – Помочь? Я? В этом? – она деловито указала наманикюренным пальчиком в сторону «внутренностей» машины. – Ха! Я в этой теме абсолютный «чайник»!

      Это прозвучало так внезапно и торжественно, что Ковалев тихо рассмеялся.

      – Я понял вас.

      – Но могу подбросить, – тут же добавила она. – Если, конечно, вам не страшно.

      Последняя фраза прозвучала с откровенным ехидством, и Ковалев невероятно обрадовался такому неожиданному повороту в их общении.

      – Был бы благодарен… Если подбросите… А почему это мне должно быть страшно?

      – А потому что я – обезьяна с гранатой, – хладнокровно протянула Анечка и небрежно бросила сумочку на заднее сиденье.

      – Обезьяна… мгм… Очевидно, очень милое зрелище, – съязвил Вадим, усаживаясь на пассажирское.

      – И не менее опасное, – сарказм в ее голосе немного его порадовал.

      Порадовал, ибо в тот момент он узрел в ней некое противостояние: будто два совершенно разных женских типажа соперничали