Соблазнить верную. Татьяна Золотаренко

заднего вида… Твоя где?

      – Выпил с утра, не взял.

      – Ты с дуба рухнул? С утра бухать? С каких пор?

      – Сивков, помолчи.

      Ковалев с интересом вытянул шею, глядя, как Аня вышла из машины, набрасывая на голову платок. Затем повернулась к ним спиной, а затем…

      – О-о-о, неужели она это серьезно? – пряча подавленный смех в ладонь, которыми прикрывал лицо, Вадим с какой-то истерией перевел дух.

      – Ты чего ржешь? – возмущенно повысил голос Сергей. – Она в церковь пошла! Че смешного?

      – Ты тоже верующий?

      Увидев лукавый взгляд коллеги, готовящегося расхохотаться, тот с испугам вытаращил глаза.

      – А что смешного, Вадим?

      – Да вы… гоните что ли, люди? Двадцать первый век на дворе! Какой Бог?

      – А что, Бог жил-жил до двадцать первого века и умер, Вадик?

      – Нет, ну это же ересь…

      – Как ты сделал такой вывод? Тебе кто-то это доказал?

      – Наука! Н-нет? – Ковалев торжествовал иронией.

      – Наука подчеркивает вероятность наличия невидимого мира тогда, когда выгодно ученым. Я уже давно вижу в этом преимущественно бизнес?

      – Так это она… что? К Богу отпрашивается? Каждые выходные? – Вадим начинал всерьез сердиться.

      Из-за отсутствия главного персонажа ни одна репетиция в выходные не прошла нормально.

      – В субботу вечером и в воскресенье утром служба особая проводится. Присутствие обязательно.

      – Особо верующим… или фанатикам… – хохотал тот. – Ладно, пойду посмотрю… повеселюсь.

      – Боже, – перекрестился Сергей, – сатана в брюках, честное слово. Неадекватность какая-то.

      Войдя в храм, Вадим заметил, как на него оглянулись, а затем отпрянули, уступая дорогу. Людей было немало, но пройти между ними удалось свободно. Тишину нарушало монотонное чтение сверху, и тихий плач, постепенно нарастающий в рыдания. Доносился он откуда-то слева, и Вадим прошел дальше, испуганно оборачиваясь, боясь наткнуться на взгляд Анечки. Уж очень хотелось увидеть ее, понаблюдать за этой милотой в косыночке и уйти незамеченным.

      Каково же было удивление, когда он узнал свою актрису со спины: виднелась только часть одежды, сама Аня стояла, склонившись под какой-то расшитой узорами тканью над тумбой. Рядом стоял священник и, чуть согнувшись, прислушивался… Так это она рыдала! И что-то сквозь плач говорила… О чем речь? Подойти бы поближе, послушать, но ведь может в любой момент обернуться и поймать Ковалева на «горячем».

      В храме никак эту сцену не комментировали, все стояли с лицами, будто ничего не происходило. Ни жалости в глазах, ни сострадания. Просто склонили головы и стояли. Может, у нее умирает кто?

      Девчушка находилась поодаль от мамы и, соединив перед собой ручки, что-то шептала. Молится, что ли? Неужто Анна, и правда, болеет? Неизлечимой болезнью? Может, этот проныра Сивков знает подробности?

      Что-то жарко тут. Он заерзал плечами под кофтой. Некомфортно. Ф-фух, сглазил кто-то?! Прямо затошнило.

      Вылетев пулей из храма, Ковалев бросился к автомобилю. Когда он хлопнул дверцей, Сивков тут же нажал педаль газа, желая поскорей удалиться, дабы Анна их