2:36 по Аляске. Том I. Анастасия Гор

на рану, я едва не наехала на моток махровой ткани, прицепившийся к моей закатанной штанине. Притормозив и конвульсивным подергиванием сбросив его с себя, я вдруг перевернула одеяло и заметила вручную сшитую эмблему медведя прямо по центру – эмблему нашего университета в Фэрбанксе, от которого я ушла уже больше, чем на пол штата; эмблему, обновленный дизайн которой придумала моя соседка Верети; эмблему, какую она собственноручно и столь неровно пришила на свое домашнее сиреневое одеяло яркой, оранжевой нитью. Этим одеялом я укрыла саму Вер прежде, чем в панике сбежать из спальни двух соседок-мертвячек…

      Это и было покрывало Верити.

      Что вы обычно испытываете при виде своего детского плюшевого медвежонка, которого подарила вам старая нянечка много лет назад и которого однажды вы благополучно умудрились потерять, забыв где-нибудь на скамье во время прогулки? К этому медвежонку у вас такая сильная привязанность, такая любовь и такое ассоциативное чувство чего-то родного, долгожданного и надежного, что, найди вы его уже во взрослом возрасте, наверняка бы расплакались от счастья. И этим счастьем все бы и ограничилось, не найди вы мишку одинокой ночью прямо посреди собственной кухни… Именно поэтому следом за восторгом следует недоумение и даже ужас: «Откуда он, черт возьми, здесь взялся?!».

      – Просто очень похожее одеяло или… – забормотала я себе под нос и, отшатнувшись от лоскута мягкой ткани, попятилась, осторожно объезжая его по кругу, словно одеяло в любой момент могло ожить и броситься на меня.

      Да, действительно… С чего я решила, что оно вообще принадлежит именно Вер? Даже если я помню те горькие слезы, которыми та захлебывалась, когда в очередной раз неуклюже протыкала себе иголкой подушечки пальцев, промахиваясь мимо шва. Наверняка в мире полно подобных рукодельных одеял. Именно махровых… Сиреневых… И со студенческой символикой-медвежонком. Полно же, правда?

      Мне не хотелось и дальше нависать над ним, рассматривая по краям чумазые пятна засохшей грязи и еще непонятно чего, как и не хотелось думать о том, откуда оно очутилось именно у моих ног. Кошмарный сон, от которого хочется проснуться. Такой же безумный и непостижимый, как и тот, в который впали все люди на Земле и после которого не сумели очнуться.

      Я инстинктивно потянулась рукой к кухонному ножу, который был задет у меня за пояс, и, в качестве утешительного жеста погладив пальцами его рукоять, торопливо поехала дальше, оставляя одеяло позади. И я бы оставила его там окончательно, если бы за моей спиной вдруг не раздался странный, булькающий звук, словно кто-то проткнул воздушный шарик, наполненный слизью.

      Я вздрогнула и обернулась, но не увидела ничего, кроме по-прежнему пустого шоссе в окружении деревьев, разбитых машин и… Сиреневого одеяла там больше не было. Испарилось.

      «Уезжай. Уезжай отсюда. Немедленно!», запульсировало в висках, и меня окатило ужасом, как обычно окатывает холодом ведро льда. Переднее колесико