Малыш. Жюль Верн

песке и похоронил птицу.

      Не был ли он сам такой же всеми покинутой, беспомощной птицей… несчастной чайкой среди людей?..

      Глава V

      И снова «Рэггид-скул»

      Вернувшись в школу, Грип счел нужным обратить внимание О’Бодкинса на поведение Каркера и других. Не упоминая обо всех неприятностях, которые ему самому приходилось терпеть от них, он рассказал прежде всего о дурном обращении и преследовании Малыша. На этот раз они дошли до того, что, не вмешайся он, ребенок погиб бы в море.

      О’Бодкинс покачал головой. Ведь это, черт возьми, нарушает всю его отчетность! Не мог же он завести в своей книге отдельную графу для подсчета подзатыльников, а другую – для пинков! Это все равно что складывать три гвоздя и пять шляп! Конечно, как директору, О’Бодкинсу следовало бы обратить внимание на поведение своих подопечных, но так как его волновали лишь подсчеты, Грип ушел от него ни с чем. С этого дня он решил не упускать из виду своего маленького друга, никогда не оставлять его одного в общей комнате, а уходя из школы, запирать на своем чердаке, где ребенок был по крайней мере в безопасности.

      Миновали последние летние месяцы. Настал сентябрь. На севере острова это уже зима, а зима в Верхней Ирландии – это непрерывный снег, бури, ветер, туманы, приносимые атлантическими ветрами с ледяных равнин Северной Америки. То было суровое, трудное время для жителей прибрежных областей. А уж тем, у кого нет ни угля, ни торфа, чтобы топить печь, дни кажутся особенно короткими, а ночи – бесконечными.

      Неудивительно, что в здании «Рэггид-скул» стало очень холодно – за исключением, впрочем, комнаты О’Бодкинса. Ведь, посудите сами, от холода чернила бы замерзли, и все его бесценные подсчеты остались бы тогда незавершенными!

      Теперь как никогда нужно было ходить по улицам, собирая все, что могло служить топливом для очага. Увы, находилось немногое: упавшие с деревьев ветки, мусор, сваленный возле домов, да крошки угля в порту, оставшиеся после разгрузки корабля. Все ребятишки с необычайным рвением занимались этим вынужденным промыслом. Малыш трудился наравне со всеми и каждый день приносил в дом немного топлива. Это ведь не милостыню просить! И худо ли, хорошо ли, а очаг теплился, распространяя удушливый запах гари. Ученики, продрогшие в своих лохмотьях, теснились у огня, – большие, конечно, ближе всех, – в ожидании ужина, булькавшего в котелке. Но что это был за ужин!.. Корки хлеба, полугнилой картофель, кости с ничтожными следами мяса, и все это в мутном вареве с пятнами жира на поверхности – отвратительнейший суп!

      Нечего и говорить, что Малышу никогда не позволяли сесть у огня и на его долю не оставалось даже этой горячей жижи, именуемой супом. Старуха Крисс раздавала его лишь самым старшим, и те набрасывались на еду, словно голодные псы, готовые укусить всякого, кто посягнет на их тарелку.

      К счастью, Грип всегда уводил Малыша в свою каморку под крышей, где делился с ним своей порцией. Там, конечно, не было никакого очага, но, забравшись в солому и прижавшись друг к другу, им все же удавалось согреться и заснуть, а сон ведь лучше всего греет – так, по крайней мере, им казалось.

      Однажды Грипу