Отцовский штурвал (сборник). Валерий Хайрюзов

– секретарь райкома. Дело, я тебе скажу, заварилось нешуточное: привлечена милиция, работники НКВД. В тайгу ушли поисковые отряды. Но пока что, увы, – Бурков развел руками. – Семью разрешаю взять с собой. Найдешь Сушкова, двигай дальше к новому месту службы.

      Бурков замолчал. В комнату вошла его жена Тамара. Она потерянно остановилась около дверей, невидящими глазами скользнула по лицу мужа, остановилась на Жигунове. Павлу Михайловичу стало не по себе от ее взгляда.

      Год назад привез Константин Бурков из отпуска красавицу москвичку. И сразу же по устоявшейся, закрытой от посторонних глаз жизни гидроотряда будто прошелся вихрь.

      Тамара устроилась работать медсестрой. И сразу же к ней образовалась очередь. У одного насморк, другому нужны таблетки, третьи заходили просто так, поболтать. Чаще других на медпункте околачивался Сушков.

      – Как бы тебе Бурков не выписал касторки, – смеялись летчики.

      Сушков отмалчивался. Ласково и весело смотрел он на Тамару. И таяла, терялась под его взглядом молоденькая медсестра. Потом неожиданно Василий написал заявление о переводе в отряд изыскателей, который базировался тут же рядом, около стен монастыря. Одни говорили, что Васька позарился на большие деньги, другие многозначительно щурили глаза.

      Бурков сгреб со стола какие-то бумаги, торопливо сунул Жигунову руку:

      – Долетишь до Якутска, напиши, как устроился, – и, сутулясь, вышел из кабинета.

      – Павел Михайлович, ты Васю обязательно разыщи, – прикрыв лицо руками, сказала Буркова. – Одна надежда на тебя.

      Она опустила руки, набежавший было румянец съела пепельная бледность.

      – Павел Михайлович, ну скоро ты там? – донесся с улицы басистый голос бортмеханика Дмитрия Глухарева. – Давай побыстрей, а то без тебя отчалим.

      – Сейчас иду, – отозвался Жигунов.

      Он молча глядел на Буркову, зная, что не может ей ничего обещать. С Василием Сушковым они были закадычные друзья, вместе заканчивали летное училище, после приезда в Иркутск некоторое время жили на одной квартире. Поэтому все, что касалось Сушкова, он принимал близко к сердцу. Так и не отыскав нужных слов, Жигунов вышел из комнаты. Вслед за ним плеснул тихий женский плач.

      На причале обычная в таких случаях суета: толпились провожающие, пиликала гармошка. Играл на ней Николай Погодин – слесарь аэропорта. Глаза у него полузакрыты, на губе прилипла погасшая папироса. Ходили ходуном доски на причале, выгибаясь, плясала Анна, жена Погодина, вокруг нее вприсядку винтом ходил моторист Колька Опарин. Чуть в стороне, с ребенком на руках, стояла Валентина – жена Жигунова. Теплый ветер трепал на ней платье, забрасывал на лицо завитки волос.

      – Павел Михайлович идет! – высунувшись из форточки, громко крикнул второй пилот Михаил Худоревский.

      Погодин бросил играть, сунул кому-то гармошку, с пьяно расплывшимся лицом, растопырив руки, бросился к Жигунову.

      – Павел Михайлович, родной! Как же мы здесь без тебя?!

      Жигунов смущенно похлопал Николая,