Плачь, принцесса, плачь. Ульяна Павловна Соболева

Но у них в политехе было много торчков, которые на занятия ходили только, чтобы с дилерами повидаться. И почему тогда Марина должна стоять в стороне и смотреть, как кто-то со стороны деньги «загребает лопатой» которые могла бы получить она сама? Тем более, что в последние годы руководство сменилось, и достать травку становилось всё сложнее. Вот её и попросили за небольшой процент помочь распространять эту дрянь. Но придурок Марат, с которым она встречалась больше года, был категорически против наркотиков вообще. Орал на нее, называя убийцей. Можно подумать, Марина заставляла тех недоносков покупать у нее марихуану. Она лишь хотела немного подзаработать, отложить на съёмное жилье. Надоело ей эта нищета. Все надоело. И Марат надоел, если не может её обеспечивать. Даже со своими не знакомит – стесняется, не ровня она ему, видите ли. Сунет ей сотню баксов и трахает то в машине, то в гостинице, а будущим светлым с ним и не пахнет. Ничем не пахнет. Только его подарочками-подачками, да потом и одеколоном.

      И такая дура она, что поддалась гневу и выпалила Марату, что другого папика себе найдет покруче и побогаче, что никчемный он, только и может на рынке фигней всякой торговать. Вот, например, Ренат давно на неё глаз положил, а у него по всему городу свои обменники и нелегальные казино. Так что уходит она от Марата. Зря сказала. Он как с цепи сорвался – его еле оттащили от нее менты, ворвавшиеся в квартиру после звонка напуганной соседки, мать как раз к бабке на несколько дней вместе с сожителем своим укатила. Свёкр умер, и она видать задумала со свекровью отношения наладить. Марат тогда так избил Марину, что она превратилась в сплошной синяк, сломал нос и три ребра. Она долго восстанавливалась в больнице, а в день выписки одна из медсестер принесла записку от него со словами, чтобы она не обольщалась – начнется второй раунд.

      Вот и решили они, на пару с матерью, к бабке Марину отправить, в деревню. Правда, Маринка её никогда раньше не видела – мать ненавидела всю отцовскую родню и до сих пор не позволяла общаться. Говорила, что свекровь со свету сживала её, а потом заявила, что это невестка её сына в гроб загнала.

      Хотя иногда Марине казалось, что преувеличивает мать, но желания ехать к деревенским родственникам у неё всё же никогда не возникало. Что ей там ловить? По огородам лазить? Она не для этого рождена.

      Как назло, дом бабки оказался старым, покосившимся, даже издалека видно было, насколько сгнили бревна. На самой окраине проклятой глухомани, прямо у лесопосадки. Взглянула на экран смартфона и едва не расплакалась от злости – без интернета она тут с ума сойдет. Надо было в руках себя с Маратом держать, того и гляди, может, и получила б от него побольше. А теперь ни Марата, ни светлого будущего, и домой возвращаться стрёмно, пока тот не успокоился.

      Бабка встретила её у калитки, худая, изможденная в старом платке, из-под которого выбилась прядь седых волос, в выцветшем засаленном халате. Марина ей в глаза посмотрела, и мороз пробежал по коже – колючие глаза, не добрые совсем, и внучке она совершенно не рада, хотя и видела её только