Плачь, принцесса, плачь. Ульяна Павловна Соболева

От Джокера. И аватарка с Хитом Леджером под маской уродливого грима.

      Глава 3. Марина Чистова

      «В комнате темно, но я был прав

      Тлеют на руках твои мечты

      Если ты забыла, кто твой враг…

      Я тебе напомню – это ТЫ…»

      © Дарсн – Комната

      Иван Петрович Никифоров поморщился, отмахнувшись от Старкова, предлагавшего выйти из этой вонючей ямы и покурить. Хотя затянуться хотелось до дрожи в пальцах. За все время работы участковым не видел майор такого ужаса – будто здесь, в их Мухосранске снимали голливудский фильм ужасов. Да, он привык к убийствам, но к другим: то сын отца пырнет ножом, не поделивши с ним бутылку самогона, то брат брата до смерти изобьет из-за жены-шлюшки, то какого-нибудь приезжего обчистят до нитки, прирежут и кинут труп в канаву. Случалось всякое за время его службы в органах. И он наивно полагал, что уже ничем его не удивить. Но сегодня… сегодня он впервые почувствовал приступ ужаса. Едва спустившись в этой подвал ощутил, как тело каменеет от страха, и тошнота подступает к горлу.

      ***

      Пасмурное небо нагоняло тоску…Затянутое низкими, громоздкими тучами, оно словно грозилось провалиться на землю, задавив под собой старенькие дома с выцветшей, некогда яркой черепицей.

      Марина выдохнула, чертыхнувшись, когда ветер словно в издевку бросил ей в лицо несколько локонов. Капли дождя каким-то сплошным потоком обрушились на нее.

      – Вашу ж мать! – Слёзы бессилия покатились из глаз девушки.

      Сейчас она ненавидела абсолютно весь мир. И чертовое небо, и совсем не ко времени разразившийся дождь, и дорогу, никогда не видевшую асфальта, и огромный чемодан, ручка которого сломалась при выходе из автобуса. Рядом не оказалось ни одного мужика, который мог быть помочь – вместе с ней ехали одни старики, да бабы с приставучими сопливыми детьми, которые трещали без умолку.

      «Айфон» почти разрядился еще в поезде, и, чтобы сохранить остатки зарядки, Марине пришлось всю дорогу слушать беспорядочную трескотню этих деревенских идиотов и предсмертные потуги жестянки, в которой они все тряслись, как в консервной банке. Ей казалось, что ПАЗик развалится на полпути, но эта куча металлолома таки довезла их до Глухомани, как окрестила про себя девушка родные края покойного отца, и, на прощание выпустив по пассажирам черное вонючее облако, уехала.

      В деревню её отправила мать подальше от Марата и от своего нового ухажера. Испугалась, что последний переключится на Маринку. Идиотка старая. Нашла хахаля, который всего на восемь лет старше собственной дочери, и трахалась с ним без зазрения совести в соседней комнате. В то время, как Марина сидела на кровати, вдев наушники, слушала музыку, перекрывавшую их бесстыжие стоны, и смотрела, как трясется изголовье её кровати от толчков. Когда-нибудь Марина вырвется из этой нищеты, из проклятой двушки со стенами тоньше папиросной бумаги, и все же получит то, чего достойна и заслуживает. Не то, что её мать, которая еле сводит концы с концами и боится, что собственная дочь отобьет у нее молодого