Я тебя никогда не покину. Елена Ликанова

умный выступает? – взъерепенился Васька, – Иди-ка поближе, я тебя разглядывать буду». «Тише, тише, – усадила я его на место, – не кричи, не порть мне отношения с начальством, это же мой руководитель диплома – профессор Владиметр Околесович Чудиков. Мы тут беседовали на тему прямолинейности в жизни и в искусстве, и профессор использовал этот столб в качестве наглядного примера». «А-а-а, – понимающе закивал Васька, – ну, так бы сразу и сказала… Тс-с-с… Всё, нем, как рыба», – и он заткнул себе рот рукавом ватника. «Нет, я вшё-таки, подойду к нему, ты шмотри, шео он жастыл, как бюшт поэта Ешенина в жадумчивой поже?» – не стерпев, прошамкал сквозь рукав ватника Васька, и направился нетвёрдой походкой в сторону Мошки. «Сто-о-о-ой! Сто-о-о-ой!» – попыталась я остановить его, но он стряхнул меня лёгким движением плеча и, пробубнив что-то типа «Ижвини», попёр на деда. «Ах так! – вскипело тут у меня повсюду, – Ну, Васька, ну, погоди! Вот я сейчас пойду и Люську позову! Даром она, что ли, часа два уже по оврагу тебя ищет? Ещё я его покрываю, а он деда моего достаёт! Охламон! Люсь! Люсь! Иди сюда, тут твой Васька нарисовался!», – повернулась я в сторону оврага и стала звать. Тут краем уха слышу – автобус подошёл. Поворачиваюсь, а Васька моего деда хвать под мышку и в дверь автобуса с ним ныряет. «Я, – кричит, – твоего деда в заложники беру, очень он хорош как собу… собеседник, с ним мы легко третьего найдём».

      У меня от такой наглости даже язык отнялся. И ноги. Рот у меня от удивления и возмущения стал открываться, а двери автобуса с той же скоростью – закрываться. И он медленно так тронулся и поехал. Неизвестно куда. Потому что автобус этот был не наш, и вообще на нём никаких надписей не было. И номера даже. «Мошка! Мошка! – только и успела я крикнуть второпях, – запомни адрес – улица Дружбы, дом номер три, квартира восемнадцать, спроси кого-нибудь, в этом доме ещё народный суд находится, в нём когда-то моя бабушка работала, народным заседателем, она справедливая была, и её за это очень любили все и даже отпускать не хотели, когда она увольняться решила, но она не могла иначе, потому что тогда дедушка заболел, и она в больницу санитаркой устроилась, да так там и осталась, а прабабушка у меня на конфетной фабрике работала, ей зарплату конфетами выдавали, у меня и сейчас вся комната обёртками от конфет обклеена вместо обоев, сам увидишь, как красиво…»

      Автобус к тому времени уже скрылся за поворотом…

      «Звала меня, что ли?» – услышала я тут люськин голос из кустов. «Теперь уже поздно. Васька твой на автобусе укатил. В неизвестном направлении». «То-то я смотрю издали – кто-то вроде него в автобус влезает. С кулём каким-то под мышкой. Обокрал, что ль, кого?» «Вот именно, обокрал. Меня. Деда моего украл, чтоб использовать его в своих подлых целях». «В каких целях-то?» – спрашивает Люська. «Поиск третьей составляющей смысла жизни», – говорю. «Да ну, что ты… Чтоб мой Васька… Да он к Кольке в Химки поехал, у того мама в Крым укатила. На месяц. Вот он там и ошивается.