Nathalie. История одного воскрешения. Никита Мирошников

если его имя дано жлобскому понятию «норма» равен нулю. Тряпка, о которую вытрут ноги его же сородичи. Ублюдский строй, считающий себя следователями, членами чего-то абсолютного! Да что они знают про абсолютность? Ничего! Абсолютно лишь одно…

      – Обручается раба божия Анна рабу божиему Луке во имя отца, и сына, и святаго духа…

      Анна эта была редкостной дурой, впрочем, редкостная дурость, к сожалению, – отнюдь не редка. Я стояла в этом храме, наполненным (помимо жуткой вони) людской ложью, скупостью и эгоизмом крайне нездоровым. Я думала, что вот-вот закричу… Но нет… Я должна ждать… Мне не положено быть здесь… Кого я обманываю? Тварь… какая же тварь эта Анна! Я бы стёрла любое напоминание о ней… Рот мой наполнен неистовой желчью… Я пылаю, как будто языки ада, в который эта Анна попадёт, уверовав в него, уже лижут мою и без того раскалённую негодованием жопу…

      Они обменялись кольцами трижды в честь Троицы… Священник прочёл свою молитву… Я прочла свою… Началось венчание…

      Венчающиеся со свечами в руках вышли за кадящим священником в центр храма под пение хора:

      – Слава тебе, боже наш, слава тебе…

      Стоя на платке, белоснежном, как их мысли, два остатка от человека теряли последнее человеческое в себе…

      – Имаши ли Лука, произволение благое и непринуждённое, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию Анну, юже зде пред тобою видиши…

      Как же, видал он ёё, ага… Фата Анны полностью покрывала лицо её…

      – Имаши, честный отче, – твёрдо чеканил Лука…

      – Не обещался ли еси иной невесте…

      – Не обещался… честный отче…

      Произнося эти слова, Лука знал, что в храме за всей церемонией наблюдает человек, которому он многое обещал… И вечную любовь, и верность… Я видела глаза этого человека… его звали Матфей… Он любил Луку так, что до последнего даже не осознавал, где находился. Нет, Матфей не плакал, не страдал… Он умирал, он исчезал на глазах всего скота, собравшегося в храме. И Лука видел, он боялся смотреть в сторону глаз Матфея, но отчетливо видел… Он знал, что он делает, он знал, что руки заливает кровью невинной и пречистой словами лживыми своими…

      Священник лениво продолжил… Сердце моё начало останавливаться…

      – Имаши ли произволение благое и непринуждённое, и твёрдую мысль, пояти себе в мужи сего Луку, егоже пред тобою зде видиши…

      Бедная девочка, какая дура, дура… свеча тряслась в её ручонках, ещё вчера игравших в куклы… В храме повисла пауза… Священник продолжил, не дождавшись её ответа…

      – Не связана ли обещанием другому жениху…

      Она была бледнее своей фаты, полностью закрывавшей её лицо… Разумеется, знала об этом лишь я… Глаза Матфея наполнились кровью… Сердце Анны остановилось…

      – Нет, не связана…

      – Благословенно Царство… – бас священника уходил всё глубже, ниже…

      Хор, молитвы священника сливались воедино… В пении их не было душ. Их голоса были шахматными