Nathalie. История одного воскрешения. Никита Мирошников

стул. Под окном, огромные размеры которого скрывали тяжёлые роскошные шторы, наглухо закрытые, находилась кушетка со спинкой, словно крылом. Евгения скрылась за резной ширмой…

      Я подвинула кушетку так, чтобы она стояла напротив кровати, затем швырнула гору кружевных подушек на пол, а тяжёлое одеяло откинула на прикроватную банкетку…

      Моя шляпа небрежно брошена мной на кушетку, где я уже и расположилась, лаская свои набухшие соски сквозь плотную сорочку… Мановением моего взгляда тугие верёвки на корсете Лизы стали ослаблять свою мёртвую хватку. Она инстинктивно и, немного смущаясь, схватилась за свою юную грудь, начавшую принимать своё естественное положение, освобождаясь от оков…

      – Снимай туфельки… – прошептала ей я.

      Лизонька, робко пошатнувшись, оставила туфли пред собой, открывая моим глазам свои прелестные ножки… Они-то и свели меня окончательно с ума. Силой мысли я швырнула туфли в стену… Таким же образом сорвала с неё юбку, камни которой звенели, рассыпаясь по всему номеру. Лизавета только тихо ахнула. Я хотела оставить на ней одну лишь кружевную камисоль… И то лишь для того, чтобы снять её окончательно в нужный момент…

      – Ты так тяжело дышишь… Сними свои панталоны, я хочу видеть всё…

      Лиза сняла их, скользя облегающей тканью по своим гладким ножкам. Щёки её порозовели. Из-под камисоли моему взору открывалась нежно-розовая вульва… Мягкие губки блестели лоском сладкой смазки… Я вошла в себя пальцами…

      Из-за ширмы, словно богиня, царица этой ночи, появилась Евгения, на которой кроме тёмного шёлкового расшитого цветами прозрачного чайного платья и белых чулок с подвязками, сверкавшими сквозь мглу дорогой ткани, ничего не было.

      – Ляг на кровать, – прозвучал приказ из сладостных уст Жени для Лизы. Она тут же всё исполнила. Царица ночи подошла к девушке в камисоли и слегка небрежно ощупала её между ног одной рукой. Затем Евгения оголила один сосок юной красавицы. Лиза смотрела на свою наставницу с вожделением и рафинированным страхом. При этом всём Лиза сохраняла какое-то внутреннее сопротивление, выдаваемое её жестами и мимикой. Женя обозначила своим тугим языком ореол соска партнёрши. Она стала покусывать её грудь, не вынимая рук из промежности. Обе девушки тяжело дышали. Елизавета иногда вскрикивала, терпя приторную боль. Теперь её грудь оголена полностью. Женя уже применяла обе руки и язык, чтобы ублажить свою подругу. Но набухшая розовая вульва Лизы не осталась без внимания её же пальчиков, которые, входя и выходя, увеличивали количество вязкой и терпкой смазки на белых простынях…

      Юная Лиза больше не хотела сдерживать порывы своей страсти. Робость осталась позади. Она начала рвать платье Жени, вскрикивая с каждым надрывом всё сильнее… Царица осталась в одних чулках…

      Естественно, остановиться было невозможно… Пленницы страстного порыва приняли мою любимую позу L’amour croise. Сверху, конечно, была дама в чулках, а под ней изнывала глухим стоном, уходящим вглубь влажной промежности партнёрши,