Зарождение. Ярослав Толстов

бело-зеленая краска на стенах, высокие отштукатуренные белым потолки, придающие небольшому помещению лишний объем. Прямо напротив меня находится дверь, чуть приоткрытая. Пытаюсь встать, но что-то мешает ногам сдвинуться с места. У меня начинается паника, что все это был не сон, и я сейчас нахожусь в той проклятой операционной, но тупая боль, пронзившая правую руку, возвращает меня в трезвую действительность. Поворачиваю голову, рука перебинтована и из нее тянется вверх прозрачная трубка. Пройдясь по ней взглядом, вижу железную конструкцию с двумя стеклянными банками. Слава богу… значит я все-таки в больнице, под капельницей, но почему я не могу встать? Украдкой оглядываю себя и вижу, что мои руки и ноги прикованы к кровати. Неужели засунули в психушку?!

      Я стал прислушиваться, в коридоре кто-то ходит, разговаривает, но мне трудно разобрать, что они говорят. Дверь в палату резко распахивается, и в нее входит пожилой мужчина в белом халате, лет пятидесяти, седой и в очках. В руках он держит красную папку, на которой написано мое имя. Паника снова охватывает сознание, и я инстинктивно вжимаю голову в подушку, словно пытаясь казаться невидимым, но врач замечает это, что-то говорит, но я его не слышу из-за нарастающего звона в ушах. Он садится на край кровати и мягко, по-отцовски гладит мою руку, я замечаю небольшой бейдж, прикрепленный к его халату: «Гарри Уайт. Психолог». Постепенно гул стихает и становится возможным разобрать его слова.

      – Ты в больнице, сынок, ты в безопасности. – Говорит он мягко, успокаивающе. Но сказать что-либо в ответ не могу. Мое тело словно принадлежит не мне, а кому-то другому. От этого я ощущаю новый приступ паники. Может то был не сон, и теперь моя голова пришита к чужому телу?

      – Сэм. Где Сэм? – Я все еще не знаю, что с моим другом.

      – Сэм? Кто такой Сэм? Расскажи мне. – Не отпуская моей руки, психолог чуть наклонился ко мне.

      Но я промолчал. Нельзя, чтобы он узнал о нем и о том, что с ним могло произойти, иначе я точно окажусь в психушке. И на этот раз в реальной.

      Доктор что-то записывает в папку и, пожелав мне выздоровления, покидает палату. Я хочу встать, но ремни не позволяют сделать хоть какое-то движение, кожа на запястьях сильно зачесалась, от чего мне становится еще более не комфортно, забинтованное место на руке тоже заболело, и я почувствовал, как что-то мокрое течет по коже. Переведя взгляд на руку, замечаю кровь, и в то же мгновение в палату входит медсестра. Это молодая девушка, белая шапочка которой скрывает каштановые волосы, заплетенные в косу, переброшенную через плечо на грудь. Она видит, что я не сплю, и ее тонкие губы расплываются в улыбке, следом за ней закатывается металлический столик с кучей всяких банок и склянок. Все это гремит, а меня снова окутывает страх и ужас, я начинаю дергать руками еще сильнее. Видя происходящее, улыбка мигом исчезает с лица девочки, она резко подбегает ко мне и начинает разматывать бинты.