45-я параллель. Полина Жеребцова

из-под бомб? Но что бы делал человек, приехавший сюда без средств? Не имеющий возможности арендовать угол? Он моментально стал бы бездомным и, возможно, замерз бы на улице от голода и холода. У русских не принято родниться с дальними родственниками. Все не так, как в Чечне, где живут целыми кланами. Тетушка Юлия нас жалела, изредка угощала, но на этом все.

      Пенсионерка Клавдия, к которой мы обратились с просьбой пустить нас к себе на постой, сразу отказала, опасаясь, что ее примут за пособницу чеченских боевиков.

      – Коты мне дороже, – сказала она. – А ухаживать за мной может и социальный работник.

      В марте пришла новая беда: двадцатого числа мне исполнялось двадцать лет.

      По российскому законодательству именно в этом возрасте человек обязан поменять внутренний паспорт, отсутствие которого чревато серьезными проблемами.

      Для нас это означало совершенно безвыходную ситуацию.

      Во-первых, чтобы человеку выдали паспорт, он должен иметь собственное жилье или прописаться у родных.

      Во-вторых, если гражданин не имеет такой возможности, он должен стать бомжом и не беспокоить представителей власти.

      Но мы все-таки решили побеспокоить и направились в паспортный стол, находящийся на территории районного отделения милиции.

      В холле стояли дерматиновые кресла, как в советских кинотеатрах, а граждане жались вдоль стен, пытаясь заскочить в кабинет руководства. Это называлось живой очередью, когда нет предварительной записи, нет номерков с датой и временем и люди со своими проблемами рвутся, кричат и периодически дерутся прямо в коридорах.

      Обездоленными и затравленными людьми управлять легче. Это поняли еще при Иване Грозном, проведя соответствующие реформы. Реформы оказались весьма действенными и настолько актуальными, что применялись до сих пор в полном объеме с той лишь разницей, что оружие вышло на другой уровень. Жизнь так и осталась ценой в копейку.

      Мама, выстояв очередь, подошла к информационному окошку.

      – Все решает наш главный. К нему идите! – фыркнула ей в лицо сотрудница паспортного стола, молодая девушка с милицейскими погонами.

      Она не назвала нужную дверь, отвернулась и продолжила красить лаком ногти. Табличек на кабинетах не было, только номера. Поэтому люди бестолково сновали по коридорам и холлу, пытаясь угадать «правильную цифру», как в лотерейном билете.

      Я наблюдала за посетителями: граждане рвались к заместителю начальника, к секретарю, а дверь главы паспортного стола находилась справа от информационного окошка. Проход к ней преграждала кадка с засохшим растением. Рядом стояли несколько человек с объемными папками в руках.

      – Меня послали на три буквы, – сообщила мама.

      Она задыхалась. Идя ко мне по видавшему виды светлому линолеуму, мама не заметила, что в одном месте он опасно задрался, и едва не упала.

      – Начальник здесь, – указала я искомое направление. – Но мне не нравится, что мы должны выпрашивать паспорт, положенный по