Макияж для гадюки. Наталья Александрова

так и их всех вчерась видела! Это просто страх, что здесь творилось! Сперва-то эти верх брали, а потом наши-то вмешались, ребята из столярки, да так тем накостыляли – просто страх!

      – Что-то я ничего не пойму, – продолжал разыгрывать свою роль Павел Петрович, – кто «те», кто «эти»? Только и повторяете все – страх да страх!

      – Ну так ежели и правда – страх! Слушай, – старуха повернулась к Надежде, – чего это у тебя мужик такой нетерпеливый? Скажи ты ему, чтоб помолчал!

      – И правда, Паша, не перебивай человека! – попросила Надежда Николаевна.

      Старушка покрепче оперлась на свою клюку и начала:

      – Вчерась на углу сметану завезли по двадцать пять. Хорошая сметана, псковская…

      – Двадцатипроцентная? – со знанием дела осведомилась Надежда.

      – Двадцати, двадцати, – подтвердила старуха, – мне Петровна из восьмого номера и сказала. Ну, я банку взяла и пошла…

      Рассказчица неожиданно замолчала и прикрыла глаза. Надежда решила уже, что не дождется окончания рассказа, но старуха подняла веки и сказала:

      – Нет, сперва я к Васильевне из четвертой зашла, ей ведь тоже надо сказать, а с Петровной они не разговаривают.

      Выдав эту ценную информацию, рассказчица снова прикрыла глаза и замолчала. Надежда Николаевна собрала всю свою волю в кулак и не стала подгонять старуху. Ее терпение было вознаграждено. Бабка громко откашлялась, склонила голову набок и продолжила:

      – Купила я, значит, сметаны и пошла домой…

      Вдруг она замерла и сосредоточенно уставилась в какую-то точку за спиной у Надежды. Та хотела было оглянуться, но старуха озабоченно проговорила:

      – Ой, ведь я забыла! Еще я в булочную зашла, купила половину «Дарницкого» и батон, а уж потом вернулась! А про что я тебе рассказать-то хотела?

      – Про драку вчерашнюю! – с бесконечным терпением напомнила Надежда Николаевна. Соколов у нее за спиной тяжело вздохнул и схватился за голову.

      – Ну да, про драку… – согласилась старуха. – Купила я, значит, сметану, хлеба половину и батон, иду домой, и вот тут как раз остановилась. А Танька-то, как всегда, на пороге курит. Вдруг подходит к ней другая девчонка, из себя такая видная, не то что Танька. Та-то шалава шалавой, а эта одета хорошо, по всему видать – при начальстве. Или из жилконторы…

      – Почему из жилконторы? – переспросила Надежда.

      – А жировки у ней были…

      – Жировки? Что еще за жировки?

      – Ну чего ты такая непонятливая! – рассердилась старуха. – Ты что – за квартиру да за свет не платишь?

      – Плачу, конечно! – Терпению Надежды приходил конец, она держалась из последних сил.

      – Ну, так, значит, и тебе тоже носят жировки! Бумажки такие, по которым платить!

      – В папке? – неожиданно осенило Надежду.

      – Ну ясное дело – в папке! Как же еще?

      – Вот в такой? – Надежда Николаевна выхватила у Соколова розовую папочку с загадочным списком.

      – Во-во, аккурат такая папочка! – обрадовалась старуха