Шагатели. Константин Шабалдин

гипертрофированным мозгом, недоразвитые ноги мозжили и настроение у всех становилось мрачное, подавленное.

      – А давайте, верноколёсные, пока время до суда ещё осталось, соберём пожертвования на ремонт крыши нашего храма, – пришла заведующему гениальная, как ему показалось, идея. – Давно ведь собирались и всё откладывали, а благие дела, как учит нас Инструкция, следует совершать своевременно.

      – Своевременно мостовую на главной улице мы тогда опять не заровняем, – недовольно пробурчал мэр Азаров. – Так и будем ездить по колдобинам.

      – Уймись, папочка, – прошептала ему в ухо Ленка, перегнувшись через ручку кресла. – Всех денег не своруешь.

      Азаров зло засопел, а Александр Борисович успокаивающе произнёс:

      – Вопрос о ремонте мостовой, наш уважаемый мэр, вам следует поднять на городском совете. Уверен, сознательные горожане поддержат это колёсоугодное начинание.

      Если более состоятельные ары пропустили это заявление мимо ушей, на стороне небогатых лебов сразу поднялся ропот.

      – С одного суслика две шкурки дерут, – негромко, но вполне отчётливо сказал мастер Гоша. – Эх, начальнички!

      – Не желаем, – тоненько крикнул парикмахер Качанов. – На водокачку жертвовали, а она в песок провалилась!

      – И вправду, что же это? – солидно поинтересовался агропромышленник Павлов. – На мостовую надобно из городского бюджета взять, мы налоги платим. А крышу Лабораториума латать дело заведующих, это их, так сказать, епархия.

      Павлов был побогаче прочих лебов и пожертвования из него тянули безколёсно, половина аров была у него в долгах и расплачиваться не торопилась. Александр Борисович открыл рот, чтобы одёрнуть алчных прихожан, устыдить и упрекнуть в неугодной Колесу корысти, но тут на улице так громыхнуло, что все замолчали, осеняя себя Ободом. А престарелый ар Илатовский захрипел, задёргался в припадке, свалился из коляски на бетонный пол и корчась, пустил пену изо рта. К нему съехались гурьбой, кто-то вылез из кресла, встал над стариком на колени, рванул рубаху на груди.

      – Таблетки, таблетки у него в кармане пошарь, воздуху ему дайте! – гомонили вокруг.

      – Кончились у него таблетки вчера ещё, – пояснил сосед Илатовского ар Асеев. – Выжрал лимит раньше времени, сильно его в этом месяце колбасило.

      – Помер, – растерянно сказал человек, склонившийся над Илатовским. Все притихли, но Асеев продолжал бубнить по инерции:

      – Рецепт ему не выписали, велели следующего месяца ждать…

      – Ой чё под Колесом деется! – истерично завизжал Качанов. – Верноколёсные в храме дохнут! Таблетков на всех не хватат!! Скоро видать и жрать неча будет.

      – Лекарства выдавались согласно инструкции, – испуганно сказал Носов, ар-фельдшер.

      – Морду бы тебе разбить согласно инструкции, – сказала тётя Шура.

      Молнии уже хлестали вовсю, выл ветер и, срывая двери с петель, в Лабораториум ворвался Тапок. Он без труда раскидал стражников, которые пришли к нему в изолятор с мешком