Зыбучие пески. Малин Перссон Джиолито

намазано белилами. У папы на лбу выступили капельки пота. Сандер полностью расслаблен. Но только меня нет в списке приглашенных на эту вечеринку с коктейлями. Я главное блюдо. Это меня они будут есть, в мою плоть будут втыкать лопатки для торта. Мы будем слушать. Смотреть фотографии, рисунки, оружие, протокол. Читать мои мейлы. Мои смс. Мои посты на «Фейсбуке». Изучим историю звонков, содержимое моего компьютера и моего шкафчика в школе.

      Мы будем читать записи на обратной стороне обложки учебника, цитату из стихотворения, которая звучит: «Когда больше нечего ждать и нечего терять». По мнению Лены, она свидетельствует о желании умереть.

      На следующей неделе Лена Перссон вызовет свидетелей, которые «расскажут все». И если бы она могла решать, она бы непременно устроила так, чтобы мое нижнее белье послали по залу, чтобы все могли его понюхать.

      Меня запускают в зал последней. Я сажусь на свое место и смотрю в стол. Слава богу, у меня нет возможности поговорить с родителями. Им нельзя со мной говорить, нельзя обнимать меня, поправлять мне волосы. Блину бы эта сцена понравилась. Он знает, что журналисты следят за каждым моим шагом, и эта сцена пошла бы нам на пользу. Ему бы понравилось, если бы мама пригладила мне челку и убрала прядь волос за ухо. Она всегда так делала. Если бы только журналистам удалось поймать момент, когда она это делает. Большой палец и указательный, волосы за ухом, можно даже сделать видео и выложить на «Фейсбук». Фото с одним мотивом на протяжении тридцати лет. Видео тающих ледников. История, как молодая и красивая девушка подсаживается на кристаллический метамфетамин и за два года превращается в беззубую старуху. Картинки сменяют друг друга. Майе поправляют челку. Сначала у нее на голове младенческий пушок, потом локоны, потом первая самостоятельно подстриженная челка в садике, первая краска без маминого разрешения, первое причастие, праздник середины лета, Люсия, косички с потерянными резинками, отросшие волосы, вымытые тюремным шампунем, не видевшие ножниц одиннадцать месяцев.

      Журналисты будут смотреть, как мама будет со мной нянчиться. Блин обкакается от счастья. Я сижу на своем месте и думаю о всякой ерунде.

      Лена Перссон включает микрофон. В динамиках трещит.

      – Добро пожаловать, – говорит председатель суда с обвиняющими нотками в голосе. Он уступает трибуну обвинителю. У Лены от волнения красные щеки.

      – Ответчица обвиняется в соучастии в убийстве, поскольку не попыталась предотвратить расстрел. Вместе с Себастианом Фагерманом… – читает она вслух текст.

      Почему она это зачитывает? Ей что, сложно было запомнить, в чем меня обвиняют? Разве это возможно – быть главным обвинителем и при этом дурой?

      – Это убийство было спланировано Норберг и Фагерманом совместно, как и атака на учащихся гимназии Юрсхольма в кабинете номер 412 в то же утро.

      Лена откладывает бумаги, снимает очки для чтения.

      – Я собираюсь подробно изложить, как ответчица активно принимала участие в подготовке и осуществлении