Зима мира. Кен Фоллетт

них. Я не поддамся этому! Лучше страдать от зла, чем стоять рядом и ничего не делать!

      Этель погладила Мод по руке.

      – Прости, что я спросила об этом. Наверное, это было глупо с моей стороны. Мне следовало бы знать, что ты не станешь убегать.

      – А я рад, что вы спросили, – сказал Вальтер. Он протянул руки и взял тонкие ладони Мод в свои. – У нас с Мод этот вопрос, невысказанный, висел в воздухе. И вот мы его обсудили. – Их соединенные руки замерли на столике. Ллойд редко думал о взаимоотношениях людей поколения его матери: люди среднего возраста, состоят в браке – казалось, этим все сказано. Но сейчас он видел, что между Вальтером и Мод существует сильная связь, намного сильнее, чем знакомая ему привычка, которую дает зрелый брак. Они не находились под влиянием иллюзий: они знали, что, оставаясь здесь, они рискуют собственной жизнью и жизнью своих детей. Но у них было общее обязательство – и они не думали о смерти.

      «Встречу ли я когда-нибудь такую любовь», – подумал Ллойд.

      Этель взглянула на часы.

      – О господи! – воскликнула она. – Мы же опоздаем на поезд!

      Ллойд схватил вещи, и они побежали по перрону. Прозвучал свисток. Они успели на поезд в последний момент. Поезд тронулся – и они высунулись в окно.

      Вальтер и Мод стояли на перроне, махали и становились все меньше и меньше, пока совсем не исчезли вдали.

      Глава вторая

      1935 год

I

      – О буффальских девицах надо знать две вещи, – сказала Дейзи Пешкова. – Во-первых – они пьют как лошади, а во-вторых – все они страшные снобы.

      Ева Ротман рассмеялась.

      – Не может быть, – сказала она. Ее немецкий акцент уже почти исчез.

      – К сожалению, это так и есть. – Они стояли в бело-розовой спальне Дейзи и примеряли ее наряды перед трехстворчатым, в полный рост зеркалом. – Пожалуй, вот эта, в сине-белую полоску, будет хорошо на тебе смотреться, – сказала Дейзи. – Как тебе? – она приложила к груди Евы блузку и обдумала результат. Кажется, контрастные цвета Еве шли.

      Дейзи просматривала свой шкаф в поисках наряда, в котором Ева смогла бы поехать на пикник на берегу. Ева была не красавица, и всякие рюшечки и бантики, украшавшие большинство платьев Дейзи, выглядели бы на ней безвкусно. К ее решительным чертам лица больше подходили полоски.

      У Евы были темные волосы и глубокие темно-карие глаза.

      – Ты можешь носить яркие цвета, – сказала Дейзи.

      Своей одежды у Евы было мало. Ее отец, еврейский доктор в Берлине, отдал все сбережения, чтобы отправить ее в Америку, и она приехала год назад, ничего не имея за душой. Благодаря пожертвованиям благотворителей ее отправили в школу-пансион, где училась Дейзи – они были ровесницы, обеим по девятнадцать. Но на летние каникулы Еве было некуда ехать, и Дейзи, не раздумывая, пригласила ее к себе.

      Сначала мать Дейзи, Ольга, была против.

      – Ведь ты же и так в школе целый год! Я жду не дождусь лета, когда ты будешь все время только со мной.

      – Но мам, она правда замечательная! – сказала