Потеря потери. Зинаида Миркина

безмерность – Его.

      Тихо небо качает морская вода.

      Никого.

      Оглянись – лиловатые дали чисты,

      Берег – тих.

      Все, что видишь и слышишь вокруг, – это ты,

      Нет других.

      И затихла, как разом прервавшийся спор,

      Боль твоя.

      Не дробится душа, не раздроблен простор –

      Ты есть я.

      Мы не два, а одно. Ты есть я, я есть он.

      Как ясны зеркала!

      И та гладь, что разбилась в начале времен,

      Вновь цела!

      «Что значит счастье?..»

      Что значит счастье?

      Счастье – это

      Не я. – Исчезновенье «я».

      Совсем чиста душа моя,

      Совсем порожняя посуда,

      В которую втекает чудо

      Из половодья бытия.

      «Не я, не я», а только это

      Сплошное половодье света,

      Наплыв проточного огня.

      Есть только он, и нет меня!

      Вопросы? Но к чему вопросы.

      Когда костер души разбросан

      По всем мирам, и угольки

      Его то здесь, то в поднебесьи, –

      То звездной россыпью, то смесью

      Лесов весенних и реки!..

      О, этот ветер меж мирами,

      Раздувший маленькое пламя

      Души за страны, за края!

      Великий ветер благодатный –

      Мой дух. Так этот необъятный

      И вездесущий – это я?!

      «Я есмь орган, но органист не я…»

      Я есмь орган, но органист не я.

      Во мне волна Его святого хмеля.

      И тот разрушит песню бытия,

      Кто нас смешает или нас разделит.

      По лавишам бесчисленным скользя,

      Он трогает мои живые раны.

      Я есмь орган, но мне самой нельзя

      Дотронуться до клавишей органа.

      Я есмь орган. Но лишь Создатель мой,

      вдохнув свой дух, играет на органе.

      Я – глубь и тайна для себя самой,

      Я оживаю от Его касаний.

      Вот Он пришел – предвечный органист.

      О, это свет, вонзенный в темень ночи!

      Да будет звук мой первозданно чист,

      Чтоб передать все то, что Он захочет.

      В бескрайнем мире только Ты и я.

      Во мне – волна божественного хмеля,

      И тот разрушит песню бытия,

      Кто нас смешает или нас разделит.

      «Бог кричал…»

      Бог кричал.

      В воздухе плыли

      Звуки страшней, чем в тяжелом сне. –

      Бога ударили по тонкой жиле,

      По руке или даже по глазу –

      по мне.

      А кто-то вышел, ветрам открытый,

      В мир, точно в судный зал,

      Чтобы сказать Ему: Ты инквизитор!

      Не слыша, что Бог кричал.

      Он выл с искаженным от боли ликом,

      В муке смертельной сник.

      Где нам расслышать за нашим криком

      Бога

      живого

      крик?

      Нет. Он не миф и не житель эфира, –

      Явный, как вал, как гром, –

      Вечно стучащее сердце мира,

      То, что живет – во всем.

      Он всемогущ.

      Он болезнь оборет, –

      Вызволит