Разве мне не может быть больно?. Isabelle Wenner

И вуаля! Они думают, что я снова стала прежней нормальной девочкой. Даже не представляю, чтобы сказал дедушка, увидев меня сейчас. Так, все прочь эти мысли. Вдох-выдох Вика, скоро все закончится. Я по крайней мере очень надеюсь на это…

      Приняв горячую ванну с пеной и полностью расслабившись, я направилась спать.

      Меня сажают в машину. Кареглазый мальчик смотрит на меня и ничего не делает. Я кричу, бью машинное окно, а он просто смотрит. Меня начинает держать за руки и машина просто удаляется. А он все так же просто смотрит и нечего не делает. Я не ненавижу его. Он не смог меня защитить.

      Кто-то трясет меня. Рукам больно, уж слишком сильная хватка. Шлепок… я широко раскрываю глаза. Надо мной стоит обеспокоенная мама. Освобождаю свою руку от нее и подношу ее к пылающей щеки. Она влажная. И только сейчас понимаю, что я плачу. У меня вырывается всхлип. Мама берет меня в объятия.

      – Тшш– убаюкивающим голосом произносит она,– все хорошо моя дорогая, это просто кошмар.

      Кошмары преследуют меня уже неделю. Сегодня приснился новый. Мама успокаивала меня почти полчаса. Как только я успокоилась, она пошла, готовить завтрак. Телефон показывает 12:58. Скоро начнется выпускной вечер. Я взяла чистое полотенце и направилась в ванную комнату. Холодный душ привел меня в норму. Нанесла увлажненную маску на лицо и пошла, завтракать на кухню.

      – Мм.. как вкусно пахнет, – говорю я, когда мама ставит передо мной тарелку с омлетом.

      Она улыбается, но ее карие глаза смотрят настороженно.

      – Приятного аппетита, – мама садится напротив меня и наливает себе сок.

      – Спасибо! – я “накинулась” на еду.

      – Дорогая? – мама отпила немного из своего стакана

      – М?

      – Может стоит сходить снова к доктору, – я уронила вилку в тарелку. Аппетит сразу пропал. Эти психотерапевты только и умеют, что ковыряться в старых душевных ранах.

      – Не надо мам. Все в порядке.

      – Если все не будет в порядке, ты же мне скажешь?

      – Конечно, – я улыбнулась ей.

      Оставшейся завтрак мы ели в молчании. Она просто не понимает, что после каждого визита к психотерапевту я просто закрываюсь ото всех. Это не прогресс как они считают, а скорее наоборот регресс. Помню свой первый поход туда. Мне было 7 лет, и я постоянно плакала. Психотерапевт долго спрашивал, что я чувствую. Рассказала все что могла. Встревоженной маме сказали, что это очень распространенный случай. Тогда меня спросили: «Кто виноват в твоих слезах?». Ответ был прост: «Влад». Мама начала водить по всем возможным психотерапевтам. Через полгода я просто перестала разговаривать. Зачем разговаривать, если они не понимают? У мамы опустились руки, и я наконец-то смогла спокойно выдохнуть. Потом, когда мне было 12 лет, у меня случился нервный срыв. Были панические атаки. И мама отправила меня на год в специальный санаторий. Единственный плюс в нем был, то, что я познакомилась с Лизой. Ее родители решили, что она слишком агрессивная. Это почти было правдой. Когда мы впервые познакомились, она сломала мне нос. Из-за чего? Ей не понравилось,