После бала. Энтон Дисклофани

пропала, – сказала я, будто сама себе.

      Я смотрела в окно на людей, возвращавшихся домой после празднования Пасхи. На уставших женщин в пастельных шляпках, на мужчин в костюмах, держащих за руки своих восторженных, счастливых детей. Их все еще восхищала сама поездка; они не знали о том, что родные когда-нибудь их бросят. Они не понимали, что любви не существует. Я прижалась лбом к окну и проглотила всхлип. Что у меня осталось?

      Что я знала? Я сказала Мэри, что ничего не знаю, и вытерла слезы со щек. Мэри сделала вид, что не заметила этого. Я пыталась сосредоточиться на ее вопросах; пыталась понять, что она хочет услышать. Но я соврала насчет того, что не знаю ничего. Я знала, что Джоан сбежала подальше от меня. Что в ее планах на будущее меня не было. Пентхаус, в котором мы должны были жить вместе после выпуска; курс заочного обучения, который мы должны были посетить летом; вечеринки, которые мы собирались устроить: у нее пропало желание делать что-либо из этого. Она сказала, что хочет покинуть Хьюстон, уехать туда, где рождаются идеи, и ей это удалось. Той ночью я, выжатая как лимон, на удивление легко уснула. Я проснулась, когда было еще темно; взглянув на постель Джоан, я на секунду подумала, что она сбежала к парню, но потом вспомнила.

      Меня охватила паника. Мое горло сжалось, я жадно хватала ртом воздух. У меня гудели голова и руки. Мои губы онемели. Я вонзила ногти в щеки, чтобы боль немного облегчила страдания.

      В тусклом свете я подошла к шкафу Джоан и нашла платье с короткими рукавами, в котором видела ее последний раз, – в красивую лилово-желтую клетку. Я надела его.

      Платье было велико на меня и пахло Джоан. Я взобралась на ее кровать и накрылась простыней. Взглянула ли она на мою пустую постель, перед тем как покинуть комнату? Представила ли она себе меня в Оклахоме, терпящую отца и его жену? Посочувствовала ли она мне? Или она была рада, что я не мешала ее планам осуществиться? Вспоминала ли она обо мне вообще?

      Я заснула, думая о Джоан. И, думая о ней, проснулась. Перед тем как спуститься на завтрак, я, конечно же, переоделась в свои вещи, но Мэри так на меня пялилась, что я на секунду подумала, что забыла что-то снять. Я опустила взгляд на свою темно-зеленую юбку.

      – Твое лицо, – сказала Мэри, и я потрогала себя за щеку.

      – О, – сказала я. – Наверное, я поцарапала себя во сне.

      – У тебя кровь на лице, Сесилья. Сходи умойся.

      Царапина была небольшой; как только я смыла кровь, ее почти не стало заметно. Но было по-странному приятно видеть, что я причинила себе вред. Я хотела показать всему миру, что уход Джоан ранил меня.

      Но я была слишком прагматичной для этого. Мир подумает лишь то, что я сошла с ума.

      После этого, чувствуя себя особо одинокой, я иногда спала в одежде Джоан. Никто не знал об этом.

      Каждый день Стюарт, дворецкий семьи Фортиер, складывал почту в аккуратную стопку и оставлял ее на серебряном подносе в холле, и каждый день я искала в стопке письмо от Джоан. Спустя месяц после ее исчезновения пришла