О боже, какие мужчины! Знакомство. Наталья Яблочкова

Тебе это удалось! Никаких ночей Единения! Никаких дней Единения! Все ясно?! Даже не рассчитывай!

      – Закон гласит, тэйалия не может отказать урмыту после Обряда Единения. В другие дни и ночи сколько угодно. Но не в день обряда. Обряд потеряет свою силу, если тэйалия и урмыт не станут единым целым, – произнес он спокойно.

      – Значит, вернешься к званию хэцо! – поднялась с ложа и топнула ногой. – Я не собираюсь подчиняться вашим дурацким законам! Не я себя сюда притащила! Не мне это нужно! Цени, я оказываю тебе услугу, урмыт! Кто-то говорил о том, что я физически непривлекательна. Тебе даже не придется совершать над собой усилие!

      – В Совете сразу поймут, что обряд не доведен до конца, – как жаль, что нельзя было увидеть выражения лица этого урода, маска скрывала так интересующую меня сейчас мимику.

      – Придумай что-нибудь, – убийственно спокойно ответила, решив взять себя в руки и больше не кричать. – Ты же маг? Притом сильный. Не зря же на тебя так зол весь Совет. Не зря ты так много умеешь и говоришь как человек, имевший когда-то власть. Только не говори, что возможностей нет. Всегда есть способы обойти законы. Всегда! Вот и будешь, вместо ночи Единения, разрабатывать план того, как обмануть Совет. Считай, что это мой приказ. Я тебя не хочу! Так что, отвращение друг к другу взаимно, урмыт! И насиловать себя я не стану в угоду вашим законам! Может, тебе и в удовольствие единяться с женщиной, которая лежит бревном и просто тебя терпит… Но для меня в подобном занятии любовью никакой радости, поверь, нет.

      – Я услышал тебя, Светляшчок, – назвал меня по имени, снова его исковеркав, голос мужчины при этом звучал мертво и холодно.

      – Светлячок! Не путай, будь любезен! – не собиралась уступать более ни пяди. – Если ты впредь составляешь какие-либо комбинации, в которых мне отводится главная роль… Предупреди! Иначе и ты, и я можем оказаться в идиотском положении. У женщины тоже могут быть мозги и желания, долбаный шовинист… – проворчала устало и отвернулась от проштрафившегося мужчины.

      – Что такое шовинист? – вежливо спросил Морок.

      Самообладания ему не занимать. Или ему действительно все равно, что я там о нем думаю, или он хорошо владеет собой.

      – Мужчина, считающий, что все женщины идиотки, не способные думать и чувствовать, – просветила его не менее светским тоном. – Надо было назвать тебя так. Это имя тебе бы подошло идеально. И почему мне раньше в голову не пришло?

      – Последний вопрос, прежде чем я помогу тебе разоблачиться, – непробиваемый какой. – Мое имя. Оно что-то значит?

      – Да. Но я предпочитаю значение оставить при себе, – мой голос, надеюсь, сочился ядом. – И я сама разденусь. Буду рада, если и ты разоблачишься сам, где-нибудь подальше отсюда.

      – Только тэйалия может снять с меня наряд, – елейным тоном отозвался мужчина.

      – Не строй из себя идиота, – фыркнула, не удержалась. – Ты прекрасно понимаешь, что я не собираюсь соблюдать эти обычаи. И тебе не советую, если не хочешь ходить не переодевшись ни разу несколько