Лента Mru. Фантастические повести. Алексей Смирнов

хотя и несколько длинноватым. Стрижка «под горшок» и никакой одежды, помимо названной. Гениталии отсутствовали; по торсу вертикальными рядами шли коричневые соски, похожие на бедняцкие пуговицы. Всего было два ряда. От гостя исходил холодный жар.

      Двигаясь, он отрывисто приговаривал:

      – А! А! А!..

      Ангел и Дитер вывели его на середину комнаты, отпустили, отступили в стороны.

      Самостоятельное лицо поискало глазами стул. Видно было, что гость не привык стоять и отчитываться.

      Жаркий закашлялся, полетели кипучие брызги.

      15

      Оффченко был удивлен, когда на его телефоне высветился номер Йохо. Поднадзорные звонили чрезвычайно редко, инициатором бесед обычно бывал сам Оффченко – то есть тот, кому по штату и положено инициировать беседы с переводом их в опасное для собеседника русло.

      Оффченко шел по Шпалерной, и вот в кармане его полушубка запищал «Тореадор». В кои-то веки раз эта мелодия оказалась уместной, подобающей случаю, но обладатель телефона не распознал чуда, не увидел символического совпадения – как всякий человек, привыкший думать, будто чудо обязано быть грандиозным, и не замечающий тысячи мелких, зачастую – недоброжелательных чудес у себя под носом или у себя в кармане.

      – Слушаю вас, Йохо! – бодро и радостно воскликнул куратор, не сбавляя шага. Фальшь настолько укоренилась в нем, что он сам искренне полагал неподдельными бодрость и радость.

      – Внимательно слушай, сука, – голос персонального пенсионера от ярости истончился, а интонация перекосилась, уехала вверх.

      Оффченко остановился.

      – Да, в чем дело? – осведомился он заботливо и тревожно, словно не заметил оскорбления. Многие, очень многие отчаянно пугались, когда присутствовали при такого рода смене тональности.

      – Я тебя размажу, тебе конец, тебя порвут и сожрут, я сам тебя порву и сожру, – сказал Йохо и отключился.

      Оффченко постоял, рассматривая притихший телефон. Аппаратик торчал из горсти, чуть ли не пожимая гладенькими плечами в доказательство своей непричастности. Затем куратор метнулся на проезжую часть и замахал рукой, ловя машину. Москвич-«баклажан» удовлетворенно замигал, притормозил; ввалившись в салон, куратор сильно огорчил и разочаровал водителя.

      – Литейный, 4, – проскрежетал Оффченко.

      Глупый бомбила попытался протестовать:

      – Тут же рукой подать! вон он стоит… – Он хотел вразумить пассажира, имея в виду Большой Дом.

      – Я непонятно выразился? – Оффченко развернулся на сиденье.

      Минутной заминки хватило, чтобы случилось непоправимое.

      Кто-то рванул дверцу, схватил его за ворот и потащил наружу.

      – Что такое? – Оффченко не успел удивиться. Йохо швырнул его на тротуар, ударил ногой по лицу.

      «Москвич» рванул с места со скоростью перелетного средства из фантастического кино.

      Йохо ударил еще раз, подхватил слабо сопротивлявшегося