Ключ из желтого металла. Макс Фрай

лампу, разрозненные остатки коллекции минералов, пачку старинных открыток с трогательными посланиями на обороте и ржавую губную гармошку, которую Карл уважительно назвал «сосуд гудебный» и тут же утащил куда-то к себе. А у дальней стены обнаружилась огромная, примерно полтора на два метра, картина на перекошенном подрамнике. Один взмах тряпкой, и из-под толстенного слоя пыли проступили краски, Рената, с порога наблюдавшая за моими раскопками, заверещала: «Убери руки, дай сюда, ты все испортишь», – и мы поволокли таинственное полотно на кухню. В глубине души я не сомневался, сейчас состоится очередное показательное выступление Карловой удачи, выяснится, что мы нашли неизвестную доселе картину Рембрандта, ну или чьи там шедевры положено находить в собственном подвале счастливчикам, вроде моего батюшки. Однако не тут-то было, в наши руки попала одна из самых отвратительных халтур за всю историю человечества. Картина изображала зверски осклабившихся сталеваров, вступивших в непростые профессиональные отношения с доменной печью, и была написана настолько скверно, что Рената схватилась за голову, Карл малодушно дезертировал в кабинет, а я спешно поволок творение неизвестного гения на помойку, содрогаясь от стыда при мысли, что соседи могут увидеть нас вместе – меня и сталеваров. Но милосердный господь не допустил моего позора, с тех пор я его вечный должник.

      А вернувшись в подвал, я обнаружил в дальней его стене кованую дверь, явно старинной работы. Раньше ее закрывала картина, а теперь – только слои пыли и хлопья паутины, которые я тут же ликвидировал. Некоторое время молча рассматривал полустертое изображение трех суровых женщин, глядящих в разные стороны – одна держала в руках ключ, другая факел, третья – кинжал; у их ног возлежали уродливые псы и ползали змеи, над головами размещался круг, символизирующий то ли солнце, то ли полную луну, то ли просто цикличность времени. А налюбовавшись вдоволь, я пошел звать Карла.

      Наблюдая за его реакцией, я начал понимать, что моя находка, пожалуй, покруче неизвестного Рембрандта. Карл эту дверь разве только не расцеловал, да и то, думаю, потому, что решил, они для этого еще недостаточно близко знакомы.

      «Похоже, у нас в подвале поселилась Геката, – наконец сказал он. – Владычица порогов, перекрестков и пределов, всех тех мест, где смыкается наше и иное. Именно так ее изображали древние – единой в трех телах, с факелами, змеями и псами. И ключ, ключ – главный ее атрибут. Ты сам не понимаешь, что нашел, Фил. И я тоже не понимаю – пока».

      В конце концов Карл выпер меня из подвала, сказал, уборка подождет, потом объясню, все потом. А после обеда позвал наверх пить кофе и объявил: только не падай, но я датирую эту дверь концом пятнадцатого – началом шестнадцатого века.

      Падать я, конечно, не стал, но ушам своим не поверил, потому что дом построен в тысяча девятьсот втором, какой, к чертям собачьим, пятнадцатый век. Ну или шестнадцатый, без разницы.

      «Я тоже не понимаю, – кивнул Карл. – Но факт остается фактом,