Лекарство от меланхолии (сборник). Рэй Брэдбери

Всего четверть десятого.

      – Поздно? – возмущенно повторили остальные. – Поздно?

      Гомес попятился назад от этих людей, которые горящими глазами смотрели то на него, то на костюм, то в открытое окно.

      За окном внизу, думал Мартинес, был, в сущности, чудесный субботний вечер, и в теплых спокойных сумерках плыли женщины, словно цветы, брошенные в тихие воды ручья. Печальный стон вырвался из груди мужчин.

      – Гомес, у меня предложение. – Вильянасул смочил языком кончик карандаша и на листке блокнота составил расписание: – Ты носишь костюм с девяти тридцати до десяти, Мануло – до десяти тридцати, Домингес – до одиннадцати, я – до половины двенадцатого, Мартинес – до двенадцати, а…

      – Почему я должен быть последним? – недовольно воскликнул Ваменос.

      Мартинес быстро нашелся и сказал с улыбкой:

      – А ведь после двенадцати самое лучшее время, дружище.

      – Это верно, – согласился Ваменос. – Я не подумал об этом. Ладно.

      Гомес вздохнул:

      – Хорошо. Каждый по полчаса. Но с завтрашнего дня, запомните, каждый из нас надевает костюм только раз в неделю. А в воскресенье мы тянем жребий, кому надеть его еще раз.

      – Мне! – со смехом воскликнул Ваменос. – Я везучий.

      Гомес крепко ухватился за Мартинеса.

      – Гомес, ты первый. Надевай же, – подтолкнул его Мартинес.

      Гомес не мог оторвать глаз от злополучного Ваменоса. Наконец жестом отчаяния он сорвал с себя сорочку:

      – Э-эх!

      Тихий шелест полотна – чистая сорочка.

      – Ох!..

      Как приятна на ощупь чистая одежда, думал Мартинес, держа наготове пиджак. Как она приятно шуршит, как приятно пахнет!

      Позвякивание пряжек – брюки; шелест – галстук, подтяжки. Шорох – Мартинес набросил пиджак, и он ловко сел на податливые плечи Гомеса.

      – Ole!

      Гомес повернулся, как матадор, в чудесном, излучающем сияние костюме.

      – Ole, Гомес, ole!

      Гомес отвесил поклон и направился к двери.

      Мартинес впился глазами в циферблат своих часов. Ровно в десять он услышал чьи-то неуверенные шаги в коридоре, словно человек заблудился. Он открыл дверь и выглянул.

      По коридору бесцельно брел Гомес.

      «У него больной вид, – подумал Мартинес. – Нет, у него потерянный, потрясенный, удивленный вид».

      – Сюда, Гомес, сюда!

      Гомес круто повернулся и наконец нашел дверь.

      – О, друзья, друзья, – сказал он. – Друзья, вы не представляете!.. Этот костюм, этот костюм!..

      – Расскажи нам, Гомес! – попросил Мартинес.

      – Не могу, не могу! – Гомес воздел глаза к небу, поднял кверху широко раскинутые руки.

      – Расскажи, Гомес!

      – Нет слов, нет слов. Вы должны увидеть сами. Да-да, сами… – Он молчал, тряся головой, пока не вспомнил, что все стоят и ждут. – Кто следующий? Мануло!

      Мануло в одних трусах выскочил вперед:

      – Я готов!

      Все засмеялись, закричали, засвистели.

      Мануло,