Вдох-выдох или шёпот Ангелов. Ира Берсет

тебе. Где пропадаешь? – возвращаясь к обыденной жизни, голос говорившего, набирал силу и уверенность.

      – Знаю, знаю… Я свинья. Крестницу года два не видел. Сколько ей сейчас, десять?

      – Одиннадцать.

      – Да, время летит, не удержать! – задумчиво выдохнул Эдуард. – Но я смотрю, ты не изменился, всё так же молодцом. А Грета как? Такая же красавица? Тебе, Гера, с женой повезло, ничего не скажешь!..

      Давний друг, так некстати выросший из-под земли, ещё что-то говорил, но Герман его не слышал. Ему стало неприятно, даже противно от того, что совсем недавно он, как глупый пацан, в поту и мыле, бежал за красными туфлями. Он поморщился, но в эту же секунду подсознание замедленными кадрами нарисовало симпатичное лицо с слегка заострённым подбородком, аккуратным носиком и тревожным карим взглядом. Воздушная прядь отделилась от копны волос и метнулась на лоб. Губы сердито собрались трубочкой и в этот же миг выдох, подхватив непослушные волосы, откинул их назад… Он улыбнулся…Всё-таки он успел разглядеть её…

      – Что смеёшься? – вдруг спросило из реальности довольное лицо Эдика. – Слушай, ты спешишь? Может, позавтракаем вместе, ты мне всё и расскажешь? – и, не дожидаясь ответа, старый товарищ подхватил друга под руку и увлёк за собой.

      ОНА

      Солнце лениво взбиралось на небо. Оно, как неудавшаяся яичница – глазунья, красно-жёлтыми разводами медленно растекалось по чёрному горизонту, зажигая макушки деревьев. Тёмный силуэт колыхнулся, и устало произнёс: «Зум, иди, гуляй… Чего расселся? Беги, разомни лапы…» Собака обиженно посмотрела на хозяйку и зевнула. Потом нехотя встала и пошла к роще. Вскоре она скрылась среди деревьев. До слуха женщины доносились лёгкие шорохи и недовольное хриплое дыхание Зума. Очень скоро крупный нос бассета, украшенный серебряными каплями росы, показался из травы и громко чихнул. Женщина улыбнулась и пёс, довольный, что сумел развеселить её, бросился к хозяйке, весело виляя хвостом. Последнее время собаке редко приходилось видеть её радостной. Они почти перестали бегать по утрам. Всё чаще, как сегодня – выйдут, посидят на бревне возле посадки, и домой. Женщина наклонилась к Зуму, ласково потрепала его мокрую голову и чмокнула в холодный нос. Потом встала, потянулась и направилась к дому.

      В квартире пахло кофе. Непроницаемое, ещё помятое лицо мужа, никак не хотело сочетаться с бодрящим ароматом напитка. Оно что-то буркнуло, попыталось улыбнуться, по привычке поцеловало женщину в щёку и исчезло за дверью. Она с облегчением выдохнула и направилась в спальню, откуда доносилось тихое сопение. Женщина присела на край кровати и тихо позвала. Потом громче. Зум, взяв инициативу на себя, грозно залаял и хотел выскочить на кровать, но был остановлен суровым взглядом. Тут одеяло дёрнулось. Из-под него высунулась худая нога, потом другая и, наконец, выклюнулась взъерошенная голова. «Неужели уже утро, – хныкнул голос. – Мам, можно я ещё чуть-чуть посплю? Совсем чуть-чуть…» Бассет залаял. «Я не у тебя спрашиваю,