Завтра ты умрешь. Анна Малышева

полезла картину со стены снимать, хотя она не моя… Потом гляжу – стою почему-то в мансарде, перед ее запертой комнатой, жду чего-то… А как туда попала – не помню. Так ведь можно с ума сойти!

      – Можно, – согласилась Наталья. – Тебе в самом деле, нужно поскорее уехать. Помочь собраться?

      Женщины перешли в боковое крыло, где располагались комнаты прислуги, и занялись сбором сумок. За семь лет службы в доме у Ольги накопилось внушительное приданое, но она и слышать не хотела о том, чтобы забрать его частями.

      – Нет никакой охоты сюда возвращаться! – женщина торопливо выхватывала вещи из шкафа и рассовывала их по сумкам. – Этот дом всегда был мертвым, с самого начала! Мы тут жили, как привидения, ни гостей, ни детей, ни праздников! Только эти кошки, да змеи, да рыбы, твои коктейли, ее припадки, эти дурацкие чучела…

      – Как это произошло, знаешь? – Наталья, не поднимая головы, укладывала в сумку коробки с обувью. Свои вещи, как и вещи хозяев, Ольга содержала в идеальном порядке, так что паковать их не приходилось. Комната пустела на глазах.

      – Михаил Юрьевич сказал только, что это было ночью, и она, вероятно, уснула за рулем.

      – Уснула?! – Наталья остановилась, прижав к груди коробку с кроссовками. – Как она могла уснуть?!

      – Сказал, вскрытие покажет, – у Ольги снова задрожали губы. – Он сам-то ничего не знает. Генрих туда поехал один, его с собой не взял. Михаил Юрьевич стал такой покорный, прямо, как ребенок! Куда посадишь, там сидит… Господи, а дети-то! – воскликнула она, и женщины обменялись тяжелыми вздохами. – Девчонкам всего по десять лет!

      – Ну, матери-то они уже пять лет не видели, – напомнила ей Наталья. – На первое время можно будет и скрыть от них. А там… У детей все быстрее заживает.

      – Скажи еще, как на собаках! – возмутилась горничная. – Неужели их даже на похороны не привезут?

      Она хотела прибавить что-то еще, но вдруг осеклась, уставившись на приоткрытую дверь. На пороге стоял Михаил Юрьевич, и последние фразы, которыми обменялись женщины, явно достигли его ушей. Однако, он ничем этого не выказал. Извинившись, сделал знак Наталье, и та смущенно поспешила выйти.

      – Закройте дверь, – попросил Михаил Юрьевич, и она торопливо выполнила его указание. При нем Наталья всегда начинала суетиться. – Ольга уедет сегодня. А что решили вы?

      – Я? – она нервно сглотнула слюну и заложила руки за спину, чувствуя себя школьницей, не выучившей урока. – Не знаю. Я не думала… Наверное, и мне нужно уехать… Зачем я вам?

      – И даже не останетесь на похороны?

      Ей показалось, что в этом грустном, всегда будто замороженном лице что-то дрогнуло, и она поспешила с ответом:

      – Я бы осталась, конечно, осталась!

      – Останьтесь! – он как всегда, не то просил, не то приказывал – Наталья так и не научилась понимать эту интонацию. – Мне нужно, чтобы кто-нибудь из вас остался!

      И встретив