Прелести культуры (сборник). Михаил Зощенко

Наконец в цене сошлись.

      – Бери уж, ладно, – сказал торговец. – Хорошая лошадь. И масть крупная, и цвет, обрати внимание, какой заманчивый.

      – Цвет-то… Сомневаюсь я, милый, в смысле лошадиного цвету, – сказал Егор Иваныч. – Неинтересный цвет… Сбавь немного.

      – А на что тебе цвет? – сказал торговец. – Тебе что, пахать цветом-то?

      Сраженный этим аргументом, мужик оторопело посмотрел на лошадь, бросил шапку наземь, задавил ее ногой и крикнул:

      – Пущай уж, ладно!

      Потом сел на камень, снял сапог и вынул деньги. Он долго и с сожалением пересчитывал их и подал торговцу, слегка отвернув голову. Ему было невыносимо смотреть, как скрюченные пальцы разворачивали его деньги.

      Наконец торговец спрятал деньги в шапку и сказал, обращаясь уже на вы:

      – Ваша лошадь… Ведите…

      И Егор Иваныч повел. Он вел торжественно, цокал языком и называл лошадь Маруськой. И только когда прошел площадь и очутился на боковой улице, понял, какое событие произошло в его жизни. Он вдруг скинул с себя шапку и в восторге стал давить ее ногами, вспоминая, как хитро и умно он торговался. Потом пошел дальше, размахивая от восторга руками и бормоча:

      – Купил!.. Лошадь-то… Мать честная… Опутал его… Торговца-то…

      Когда восторг немного утих, Егор Иваныч, хитро смеясь себе в бороду, стал подмигивать прохожим, приглашая их взглянуть на покупку. Но прохожие равнодушно проходили мимо.

      «Хоть бы землячка для сочувствия… Хоть бы мне землячка встретить», – подумал Егор Иваныч.

      И вдруг увидел малознакомого мужика из дальней деревни.

      – Кум! – закричал Егор Иваныч. – Кум, подикось поскорей сюда!

      Черный мужик нехотя подошел и, не здороваясь, посмотрел на лошадь.

      – Вот… Лошадь я, этово, купил! – сказал Егор Иваныч.

      – Лошадь, – сказал мужик и, не зная, чего спросить, добавил: – Стало быть, не было у тебя лошади?

      – В том-то и дело, милый, – сказал Егор Иваныч, – не было у меня лошади. Если б была, не стал бы я трепаться… Пойдем, я желаю тебя угостить.

      – Вспрыснуть, значит? – спросил земляк, улыбаясь. – Можно. Что можно, то можно. В «Ягодку», что ли?

      Егор Иваныч качнул головой, хлопнул себя по голенищу и повел за собой лошадь. Земляк шел впереди.

      Это было в понедельник. А в среду утром Егор Иваныч возвращался в деревню. Лошади с ним не было. Черный мужик провожал Егор Иваныча до немецкой слободы.

      – Ты не горюй, – говорил мужик. – Не было у тебя лошади, да и эта не лошадь. Ну, пропил – эка штука. Зато, браток, вспрыснул. Есть что вспомнить.

      Егор Иваныч шел молча, сплевывая длинную желтую слюну.

      И только когда земляк, дойдя до слободы, стал прощаться, Егор Иваныч сказал тихо:

      – А я, милый, два года солому лопал… зря…

      Земляк сердито махнул рукой и пошел назад.

      – Стой! – закричал вдруг Егор Иваныч страшным голосом. – Стой! Дядя… милый!

      – Чего надо? – строго спросил мужик.

      – Дядя… милый… братишка, – сказал Егор Иваныч,