Прелести культуры (сборник). Михаил Зощенко

рошу, – говорит, – честью, баба, отойди от колокола. Убью на месте! Звонить нужно, потому поезд пассажирский…

      А баба ему такое:

      – Не отойду, кормилец, от колокола. Убей ружьем, Христа ради… Отдай лисью шубу, пять фунтов масла!

      А Федюшка уже тут. Народ растолкал ручкой.

      – Чего, – говорит, – тут такое приключилось?

      Баба слезой давится. Баба очень слезой давится.

      – Так и так, – говорит, – отряд заградительный лисью шубу… Зачем, мол, тебе, баба, шуба? Это, дескать, спекуляция.

      – Не по правилу это… – сказала толпа.

      А тут еще с четвертого взвода – Ерш по фамилии.

      – Фу-ты, – говорит, – братцы, товарищ Федя, да отдадим бабе шубу!

      Тут все заговорили очень.

      – Живут, – говорят, – одни великолепной жизнью, а другие погибают в мерзости. А шуба – вещь и стоит немалых денег.

      Великий шум поднялся. А на шум – отряд заградительный, двенадцать человек, ружье к ружью.

      – Разойдитесь, – кричат, – по мере возможности! Зачем этакое немыслимое скопление?

      Слово за слово. Это, дескать, не по правилу, товарищи – шуба, пять фунтов масла.

      Иные уже и винтовочки схватили, серьезно затворами щелкают, а Ерш и пулемет с лентами выкатил.

      Отряд в двенадцать человек – в цепь и к лесу. Не иначе как окопаются на опушке. Смешно!

      А народу все больше да больше. К цейхгаузу товарищи. Дверь ружьишком разбили. Добра там видимо-невидимо!

      Баба тут взвизгнула очень тонко:

      – Вон она, лисья шуба, пять фунтов масла!

      А у самой каждое слово слезой омыто.

      – Не по правилу это, – решили люди, осматривая лисью шубу. – Очень это не по правилу.

      А тут вдруг Ерш бочонок в темном углу нашел. Рукой он по бочонку похлопывает, а сам такое:

      – Фу-ты, братцы, а ведь это же масло.

      – Совершеннейшее масло, – сказали люди, выкатывая бочонок из цейхгауза. – Совершеннейшее масло. Одни живут великолепной жизнью, а другие погибают в мерзости.

      А Ерш все рукой по бочонку.

      – Именно, – говорит, – великолепное масло. И какая может быть война? И какой государственный масштаб?

      Тут все закричали сразу:

      – Не нужно денег, если так… Без денег поедем, братцы, – экстра…

      2

      А очень великолепно жить в провинции. В столицах полная нехватка хлеба, а, скажем, в Устюге каждый, даже маломочный, с огорода изрядный достаток имеет. Да и что с огорода!

      Председатель исполкома кур разводит, член тройки тоже кур разводит, доктор Гоглазов – кур, а комендант станции кролиководством занят.

      Чудак необыкновенный – этот комендант станции. Всегда он на высоте положения. Огороды его уже на версту раскинулись. Кролики у него во множестве плодятся. Мирное ему житье.

      Только нынче нехорошая штука с ним вышла. Не удался день. С утра не удался день. С утра свиньи грядку турнепса пожрали. Хорошо, если его свиньи – к жиру, а если, скажем, Ипатовых…

      На станцию комендант серьезным пришел. А тут еще барышня с бантом телеграмму сует – дескать, срочно и секретной важности.

      Телеграмму прочел комендант – телом затрясся.

      «…белогвардейцы и мятежники. Поезд 433… Разоружить. Бочонок масла…»

      «Гм! Штука… Свиньи турнепс пожрали… Штука!»

      – Алло, исполком… Срочно и секретной важности… Так, мол, и так и, пожалуйста, соответствующие меры…

      «Гм! Штука… Мои – так к жиру, но Ипатовы, как пить дать Ипатовы».

      Комендант станции и председатель исполкома на высоте положения. И к полудню на всех заборах листовки наклеены.

      Дивятся очень прохожие. Что ж это, граждане? Листок…

      На заборе театральная афиша – столичная труппа «Променад». Великолепные знаменитости.

      Пониже корявая бумажка, и на ней: «Настоящая персидская оттоманка за полцены, с разрешения жилищной комиссии».

      А рядом листок – и крупней крупного:

      «Военное положение. Ходить до семи. Жиров полфунта… Белогвардейцы и мятежники…»

      Штука! Как же так, граждане? Смешно – до семи. Если, скажем, секретарь исполкома, товарищ Бычков, в девять любовное свидание назначил. Любовная у него интрига с лета-месяца. А он в девять на Урицком мосту. Урицкий мост аж за тюрьму, в конец города. Гм! Смешно – до семи, если доктор Гоглазов… Тьфу ты, бес! А комендант-то, комендант-то как же с огородом?

      Гм! Штука.

      3

      Председатель исполкома Петр Стульба с балкона слова лепит:

      – Белогвардейцы и мятежники… Разоружить… Притянуть… Поезд 43… Бочонок масла…

      Очень хорошо и длинно говорит председатель исполкома… Лепит – говорит, а сам руку этак вот, за пояс. Для истории. Иные так за борт или, скажем, – смешно даже –