У кромки воды. Сара Груэн

нам понять закономерность. Когда и где эта тварь поднимается, при каких погодных условиях, и так далее.

      – Я думала, мы переедем в другой отель, – сказала я, глядя на снаряжение на полу. – Или потом пришлем за вещами?

      – Да. Точнее, ни то ни другое, – сказал Эллис. – Похоже, тут нет другого отеля. Хэнк прошелся с утра пораньше, вся деревня размером с блоху. Девушка с кухни говорит, что ближайший отель в двух с половиной милях, но там расквартированы солдаты, да и потом, по рассказам, он не лучше этого. Электричества, судя по всему, нет во всей долине.

      Я оглянулась, чтобы убедиться, что мы одни.

      – А если хозяин не позволит нам остаться?

      – По утрам, как выяснилось, Черная борода намного дружелюбнее, – ответил Эллис. – Ну, «намного», это, наверное, сильно сказано, но мы официально зарегистрировались на неопределенно долгий срок, так что не забивай этим свою хорошенькую головку.

      Он потянулся и шутя ущипнул меня за щеку.

      Только тут я рассмотрела их тарелки. На каждой лежал белесый прямоугольный ломоть, серый и слегка студенистый.

      – Что это?

      – Овсянка, – радостно ответил Хэнк, тыкая в нее вилкой. – Они тут, как я понял, выливают остатки каши в ящик и отрезают от нее ломти, когда она застынет. Не транжирь, и нужды не узнаешь.

      – У вас обоих прекрасное настроение, – заметила я.

      – Конечно! – воскликнул Эллис, разводя руками. – Мы же добрались, правда?

      – Простите, миссис Пеннипэкер, – сказала Анна, возникнув возле меня.

      И опять по имени матери. Я бросила взгляд на Эллиса, но он наблюдал за тем, как Анна поставила передо мной мисочку дымящейся каши и чашку жирного молока.

      – Сейчас принесу вам чаю, – продолжала она.

      – Вы только посмотрите, – протянул Хэнк. – Нетронутая каша. Да ты у нас особенная.

      Я уставилась на блюдо.

      – Кажется, я не могу есть. У меня до сих пор желудок пляшет.

      – Надо, – сказал Эллис. – Ты худая, как вешалка.

      – Бога ради. Я тебе такой и нравлюсь, – отозвалась я.

      – Да, но если ты слишком похудеешь, это дурно скажется на твоем лице.

      Я подняла на него глаза, в ужасе гадая, не имеет ли он в виду, что уже сказалось.

      Я все еще пыталась расшифровать выражение его лица, когда Анна вернулась с чашкой чая.

      – Я вам чуть сахарку принесла, мэм, – сказала она, ставя чашку передо мной.

      На краю блюдца лежали два кусочка сахара.

      Хэнк оторвался от карты.

      – И чай у нее крепче. По-моему, кто-то к ней неравнодушен.

      – И правильно, – заметил Эллис. – Ей это необходимо.

      У меня сжалось горло. Вот и вся моя «ослепительность». Я взяла молоко, собираясь полить им кашу.

      Анна втянула воздух сквозь зубы, и я застыла, едва подняв чашку.

      – Вы меня простите, мэм, но это не лучшая мысль. Поливать ее молоком, – неодобрительно произнесла она. – Так просто не делают.

      – У вас что-нибудь еще есть? – раздраженно спросил Эллис. – Ветчина? Яйца? Стейк? Моей жене нездоровится. Ей нужен