У кромки воды. Сара Груэн

лентой. Лицо ее было окроплено веснушками и схвачено загаром.

      – Позвать вашего мужа? – спросила она, глядя на меня с беспокойством.

      – Нет, спасибо, – ответила я. – Мне просто нужно прийти в себя, я сейчас. Я проснулась и не сразу поняла, где я, а потом…

      Я махнула рукой, указывая на ковер, усеянный вещами, которые я выбросила из чемодана, пока искала ночную рубашку и зубную щетку.

      – Я вчера слишком торопилась лечь, а утром ничего кругом не могла разобрать.

      – Это шторы для затемнения, – решительно кивнув, сказала она и прошла мимо меня к окну. – Такие темные, что ничего не видать, но в этом, я так понимаю, весь смысл.

      Она просунула пальцы под внутренний край оконного проема и вытащила крепкую прямоугольную раму, затянутую черной тканью. В комнату хлынул свет.

      – Так-то лучше, правда? – спросила она, ставя раму на пол.

      На оконные стекла крест-накрест были наклеены бумажные полосы. На секунду растерявшись, я поняла, что они нужны на случай взрывной волны.

      – Да, спасибо, – ответила я, пытаясь подавить тревогу. – Это деревянная рама? Я всегда думала, что шторы для затемнения – это просто шторы.

      – Да. Мы и обычные шторы вешаем, но тогда приходится кругом булавками закалывать, чтобы свет не проходил. С таким приспособлением пальцы целее. Энгус их сделал, когда нас в последний раз оштрафовали – на двенадцать шиллингов, потому что старина Донни имел наглость на секундочку отодвинуть штору, чтобы поглядеть, не кончился ли дождь. А комендант у нас из пресвитерианцев, да не из наших мест, так что не спустит, куда там. Двенадцать шиллингов! Больше, чем лавочник в день зарабатывает! – с негодованием произнесла она, взглянув мне в глаза, чтобы убедиться, что я понимаю.

      Я сочувственно кивнула.

      – А с этими, – продолжала она, – хоть само солнце за ними поставь, ни лучик наружу не просочится. Энгус ткань натянул, а потом покрасил все черной эпоксидкой.

      Она постучала по поверхности.

      – Как барабан, глядите.

      – Энгус – это у которого борода?

      – Да.

      – Он здешний рабочий?

      Она расхохоталась:

      – Не сказала бы. Он тут главный!

      Э.У. Росс.

      Это все объясняло, но мне это даже в голову не пришло, я сделала предположение, исходя исключительно из внешности. Потом я поймала свое отражение в зеркале и подумала, какая нелепость – мои суждения. Вид у меня был, словно меня тащили через изгородь спиной вперед.

      Потолок опять начал вращаться, и я опустилась на край кровати.

      – Вы бледная, как печеная картошка, – заметила девушка, подойдя поближе. – Принести вам чаю?

      – Нет, все хорошо. У меня все еще немножко кружится голова после корабля, как ни странно, – ответила я.

      – Да, – отозвалась она, кивнув с серьезным видом. – Я о таком слышала. Что с людьми вот так бывает.

      Я вздрогнула от страха, хотя и сложила губы в улыбку.

      – Не волнуйтесь, – сказала я. – Мы с мужем все время ходим под парусом. Я, наверное, просто слегка простудилась