Ждите Алый Закат. Леонид Воробьев

сильно били в нос, однако на моем лице не дрогнула ни единая мышца. Бабушка, совсем старая, исхудавшая, с дряблой, покрытой старческими пятнами кожей, сидела в своем любимом кресле и пристально, и даже словно бы осмысленно глядя в черный экран выключенного телевизора.

      – Бабушка, – обратилась к ней Мила. – Посмотри, это мой друг – Максим. Ты его помнишь?

      – Мария Николаевна, здравствуйте, – обратился я к старушке, подходя к креслу.

      Старая женщина, словно только сейчас поняв, что в комнате помимо нее есть кто-то еще, медленно повернула голову и удивленно взглянула на меня своими полуслепыми глазами. По ее лицу невозможно было сказать, узнала она меня или нет, так как за эти несколько недолгих секунд ничто в ее взгляде не изменилось. Но, скорее всего, нет – не узнала. Раньше мы виделись относительно часто, но, все же, я был чужим человеком для нее. Деменция медленно разрушала ее разум, пожирая целые участки памяти. Так с чего бы ей было меня помнить, если она и родную дочь не всегда узнавала?

      – Это Максим, мой хороший друг, – повторила Мила, склоняясь поближе к бабушке. – Ты его не помнишь?

      – Максим, да… – прохрипела старушка и, как-то совершенно неожиданно оживившись, воскликнула. – Так ты приехал! Какой большой стал и красивый молодой человек!

      Мы с Милой перекинулись удивленными… даже нет – совершенно пораженными взглядами. Казалось, бабушка узнала меня. На самом деле, не знай я, что у нее деменция, то даже и не подумал бы. Но нет, не могло ведь такого быть.

      – Бабушка, ты что, узнала Максима? – спросила ее Мила.

      – Узнала, да, – улыбнулась она беззубым ртом. – Максим в гости зашел, наконец!

      Из прихожей донесся звук открывающейся входной двери, а за ним и голос матери Милы.

      – Ой! Мама пришла, – обернулась Мила. – Максим, посиди пару секунд с бабушкой, я сейчас вернусь. Только не давай ей вставать из кресла – она сама очень плохо ходит!

      – Но…

      – Не слажай! – только и успела добавить она, вылетая из спальни и прикрывая за собою дверь.

      Однако, к моему счастью, бабушка даже и не пыталась подняться из своего кресла, если ей это вообще было сейчас под силу. Как-то хитро, но по-доброму улыбаясь, она посмотрела на меня, и взгляд ее окончательно запутал меня: я никак не мог понять, действительно ли она меня узнала или же только делала вид? Меня, чужого человека, которого в последний раз видела пять лет тому назад, узнать она точно бы не смогла. А не смогла бы? Нельзя было с уверенностью сказать, что происходит в увядающем мозгу другого человека. Тем более, если не мог сказать об этом он сам.

      – Как у тебя дела, Максим? – совершенно обычным тоном поинтересовалась старушка, окончательно меня запутав.

      – У меня все хорошо, – смущенно улыбнулся я, – учебу, вот, закончил в университете, вернулся пока домой.

      – Ты всегда был хороший мальчик, добрый, – произнесла она, подняв перед собой скрюченный указательный палец.

      Я в ответ тихонько усмехнулся, но прежде, чем успел открыть рот, она продолжила