Тринадцатая принцесса. Анита Мур

двигается плавно, нарочито-медлительно, как настоящая змея. Подчиняющий ритм шагов, манящий, гипнотизирующий взгляд.

      Я крадусь ему в такт, но не подчиняюсь. Сбиваю шаги, делаю паузы – крошечные, но достаточные, чтобы не поддаться и не стать предсказуемой.

      Зрители начинают тревожно гудеть.

      Им не нравится, что мы до сих пор не обменялись ни единым ударом. Толпа хочет крови и зрелищ, как всегда.

      Но я не хочу бить первой.

      Мне нужно видеть, насколько уважает меня противник. Выложится для атаки, как с равной, или пощадит юную невинную деву?

      *даос – короткий прямой или слегка изогнутый меч, в основном используется кавалеристами.

      Глава 8

      Все это время Иньшен готовил нечто невероятное.

      Его удар чуть не снес меня с арены. Я не пересекла линию лишь чудом – и ценой двух ногтей, которыми вцепилась в закипевший песок намертво.

      Щит трех стихий закрыл меня от прямого попадания, но чистой силой все равно пригнуло к земле.

      Уважает.

      Невольно расплылась в довольной ухмылке, стерла с губы выступившую кровь (прокусила от напряжения) и врезала в ответ воздушным кулаком с пыльным наполнением. От атаки принц увернулся, но повисшая перед лицом песчаная взвесь заставила мужчину прищуриться – и потерять меня из виду на мгновение.

      Переместившись ему за спину, прыгаю. Вверх и вперед, обхватывая его шею ногами.

      Человеку я могу так запросто свернуть шею.

      Убийства на турнире запрещены, так что придушу – и хватит.

      Но меня ждет неприятный сюрприз.

      Мышцы Иньшена настолько сильны, что успешно сопротивляются моему давлению. Чтобы он потерял сознание, нужно пережать артерию. Но она надежно защищена.

      А вот я в опасной близости от его рук.

      Спрыгнуть не успеваю.

      Наг разворачивает меня, как диковинное ожерелье, и впивается зубами во внутреннюю сторону бедра.

      Мы застываем. Время замирает.

      Не верю, что он это сделал.

      При всех.

      Боевой захват неожиданно перетек в совершенную непристойность. Где-то далеко, за гранью восприятия, вопят зрители. Слышу голос отца, но не разберу слов.

      Перед глазами темнеет, и я проваливаюсь в дурманное забытье.

      Сознание возвращается неохотно, урывками.

      Теплое, убаюкивающее чувство полета. Чужие руки обнимают, но вырываться не хочется. В них спокойно и надежно.

      Прохладные простыни. Запах лекарственных трав и мыла.

      Шелест одежды. Негромкая беседа. Слов не разобрать, но кто-то явно зол.

      Проваливаюсь все глубже в темноту, изредка выныривая на поверхность.

      Пока, наконец, не просыпаюсь. Резко, как от удара.

      Хватаю ртом воздух, группируюсь и окончательно запутываюсь в простыне.

      – Тише, бой закончился, – Ронни успокаивающе и осторожно касается моей руки.

      – Что… что произошло?

      Воспоминания возвращаются пугающе ярко.

      Его зубы в моей плоти. Боль, смешанная с чем-то обжигающе-горячим и незнакомым.

      Щеки заливает румянец стыда.

      Боги,