Четыре жизни Лизы Джексон. Дана Найт

ещё, – буркнул Эштон, – ни за что на свете.

      Я расхохоталась.

      – Если Эштон когда-нибудь выйдет на сцену, Портленд уйдёт под землю. Не искушай судьбу, Рассел.

      Жёлтый Чекер Маратон припарковался перед школой. Несмотря на выходной день, туда тянулся довольно плотный поток людей.

      – Надо же, я не думал, что будет так людно, – заметил Рассел и заглушил мотор.

      Мы вышли из автомобиля и влились в поток зрителей, который привёл нас в театральный зал.

      Это было прямоугольное здание с бежевыми стенами и массивными балками, поддерживающими потолок. Практически всё пространство между сценой, которая возвышалась над залом, и стенами, было заставлено раскладными стульями.

      До спектакля оставалось ещё пятнадцать минут, а помещение было уже наполнено народом. Мы шли вдоль рядов, выискивая свободные места, но они всё никак не находились. Наконец, Рассел вытянул руку вправо:

      – Пробирайтесь, скорее!

      Эштон ухватил меня за локоть и, с несвойственной его долговязой фигуре проворностью, потянул меня в ту сторону, куда указывал Рассел. В середине ряда действительно нашлись свободные места. Но их было всего два. Я подняла вопросительный взгляд на Рассела.

      «Я буду рядом», – прочитала я по его губам. Рассел протиснулся к стене и встал около неё. Я перевела взгляд на Эштона. Тот переминался с ноги на ногу.

      – Хочешь, позову Рассела, а сам постою? – спросил он, не поднимая глаз.

      Конечно, я хотела бы, чтобы рядом со мной сидел Рассел. Но бедняга Эштон выглядел таким растерянным, что его становилось жаль.

      – Брось, – я опустилась на жёсткий стул. – Рассел разберётся.

      Последние мои слова потонули в грохоте аплодисментов. В зале приглушили свет, а тяжёлый бархатный занавес поехал вверх. Спектакль начался.

      Мы с Эштоном бывали на репетициях Эми, но сейчас, с костюмами, декорациями, музыкой и светом, это выглядело совсем иначе. Настоящее волшебство перевоплощения.

      На сцене появилась Эми, ещё в образе Виолы. В изумрудно-зелёном платье, которое так шло к её рыжим волосам, она прильнула к стоящей на авансцене балке, изображающей мачту, и принялась тосковать по брату.

      Я ткнула Эштона в бок:

      – А Рассел прав, прикольно, если бы ты был Себастьяном.

      Эштон рассеянно кивнул и снова заёрзал на месте. Очень странно он вёл себя сегодня. Но я списала это на переживания за Эми. Поэтому снова сосредоточила всё внимание на сцене.

      Эми была просто великолепна! А паренёк из десятого класса, Вэл, который играл Герцога, глядя на Эми, явно закладывал в свои реплики что-то большее. Очевидно мне это стало на сцене воссоединения брата и сестры. Я оторвалась от просмотра, чтобы сообщить это Эштону, и вдруг с удивлением обнаружила, что ладонь его правой руки покоится на моём колене.

      – Эй! – Шёпотом возмутилась я и тряхнула коленом.

      Эштон вздрогнул, поспешно убрал руку.

      – Из-звини, засмотрелся что-то… – даже в темноте я увидела, как он залился краской. Спрятал собственные ладони между коленями.

      Шут