Сага о самолётах. Мариам Тиграни

ли то, что господин Кэнтвелл великодушно отсыпал в награду. Воздух насквозь пропах табачным дымом, нос защекотал липкий аромат дешёвого пойла со вчерашних скачек, собравших на трибунах половину сената.

      Дерик вспомнил, как ещё утром читал в местной газетёнке о развлечениях правящей верхушки, куда отныне ему путь был заказан, брезгливо поморщился, запахнул потуже пальто и достал сигары. Руки не слушались. На противоположной улице пробежала тень. Он вздрогнул и задрал голову, глядя на покрытое тучами небо да крышу дядькиных хором.

      А ведь, живя здесь столько лет, Дерик даже не замечал, какая у особняка дяди – здания из дорогого облицовочного кирпича, в котором каждый угол отзывался воспоминаниями, – вычурная архитектура! И спустя двадцать лет после упразднения самодержавия столица оставалась большим котлом, пусть и мрачным, пусть и вечно серым, в который праздные искатели приключений стекались со всех концов республики.

      В никуда не девшейся любви к роскоши и проявлялось смешение новых веяний и имперского прошлого столицы. Только в Шести Стенах многолюдные таверны, антикварные лавки, узкие вытянутые улочки, покрытые гравием, памятники архитектуры и гранд базары – последние выжившие наследники павшей империи – спокойно соседствовали с мрачными самолётными фабриками, дым из труб которых покрывал весь город. Зато над фасадом здания сената в центре города развивалось красное знамя с аббривиауторой «С.Н.Ш.С.», расшифровывавшейся как «Сенат и народ Шести Стен».

      Дерик насмешливо хмыкнул и сжал зубы. Быстрая танцевальная музыка из окон на втором этаже особняка гремела всё отчётливее. Подумать только: сегодня он пришёл сюда тайком, как вор, а ведь когда-то приходил героем!

      Кошка мяукнула где-то под забором, и на фетровую шляпу Дерика – последнюю, ещё не выцветшую, – обрушился настоящий ливень. Он чертыхнулся и выбежал из-под козырька, но уже через минуту на последних ступеньках лестницы у чёрного входа всё-таки показалась худощавая фигура Фила. Его глаза – два сгустка морской волны – влажно блестели в ночи.

      Дождь всё барабанил по крышам, а Дерик с нежностью смотрел на брата, которого не видел несколько месяцев, и почти не чувствовал усталости, голода или стужи. Фил слабо улыбнулся, и тогда Дерик зашлёпал к нему по лужам.

      Братья горячо обнялись и несколько секунд не расцепляли объятий.

      – Не знаю, что на тебе сегодня за пальто, и сапоги, и шляпа… Это никуда не годится, Дирк, – рассмеялся Фил, хлопая его по плечу, но Дерик всё равно уловил в этих словах осуждение и… упрёк. До сих пор!..

      – Ну не тебе же мокнуть в белой парадной рубашке под дождём? – отшутился Дерик, с иронией взглянув на чистенький чёрный фрак и напомаженные волосы Фила. – Спасибо, что пришёл. По правде сказать, я и не надеялся, что ты прочтёшь моё письмо.

      В окнах, задёрнутых бежевыми шторами с ламбрекеном, раздались аплодисменты, весёлые голоса, стук бокалов и вылетевшей пробки из-под шампанского. Фил виновато потупился, теребя позолоченные манжеты.

      – Я всегда буду на твоей стороне. – Воровато оглядываясь на дверь и на лестницу, брат добавил: – Сегодня день рождения Клем, помнишь? Наверху полно гостей, да ещё и маскарад со всяким зверьём… Ты легко затеряешься среди них.

      – Помню про маскарад, – коротко кивнул Дерик и нахмурился. Он понимал, как Фил рисковал, помогая ему сейчас, но не мог упустить последний шанс: в день рождения дочери дядя точно ему не откажет!..

      Кто-то со стороны мог бы подумать, что, поступи дядя сейчас так, Дерик расстроился бы, но смог это пережить. Дерик же знал, что был на грани и от безысходности уже лез на стенку. Либо прощение любой ценой, либо смерть.

      – Ты хорошо подумал? – не унимался младший брат. – Он ужасно зол! Всё же так облажаться, Дирк…

      – Надо сегодня, – решительно настаивал Дерик и подавил смешок: – Зол, говоришь?.. Никак не смирится с тем, что в своё время струсил?.. Ты же знаешь, как дядя Юджин «любил» тётю Веру…

      – «Любил». Смешно!..

      – Помнишь?..

      – Ту странную девушку, которую он любил до свадьбы?..

      – То-то же. Потому и злится… Ты поймёшь когда-нибудь.

      – Не дождёшься! – Фил фыркнул и отвернулся. – Оставь эти сопли себе, Дирк.

      Сердце Дерика больно сжалось. Даже брат не простил ему той слабости, что лишила его денег, положения и семьи. Он, Дерик, и сам порой ненавидел ту предательскую, неподвластную разуму страсть, но теперь, когда испробовал её горячительную сладость, то не променял бы её и на десяток праведных жизней, подобных той, что вёл до встречи с Сибилл.

      – Поверь, это… – улыбка, которая так редко появлялась на лице Дерика, что кузина Клементайн даже побаивалась его, зацвела буйством красок, и тайна, которую та скрывала, против воли защекотала воображение Фила, – стоило всего.

      И пусть робкая Клементайн и все ей подобные и дальше считают Дерика безгрешным, застёгнутым до последней пуговицы солдатом самолётной империи, которую воздвиг её отец. Пусть и дальше видят только чёрные, как вороново крыло, волосы, уложенные один к одному, слышат